Она была маленькой рыжей собачкой с вечно высунутым языком и широко открытыми глазами, полными любви и доверия. В отличие от других ей повезло. Нет, она не была домашней собакой. Она была дворовой, но её все любили. Так уж ей выпало.
Дети и их родители просто обожали Корги. Она играла с детьми, и те смеялись, и в их глазах зажигалось что-то особенно хорошее. А родители умеют это замечать. Дети становились лучше, отзывчивее и добрее, и поэтому Корги кормили. До отвала.
Дворовые коты признали её частью их сообщества. Тем более, что Корги не делала различия между котами и домашними собаками, которых выводили погулять. Она облизывала и тех, и других.
Коты морщились и плевались, а домашние собаки прятались от такого обилия ласки за своих хозяев. Короче, вы понимаете, дамы и господа, что Корги была просто приговорена к обожанию всеми. И заслуженно.
Особенно к ней благоволил один пожилой актёр большого городского театра. В этом дворе у всех известных личностей были клички. Их давали мужики, собиравшиеся по выходным “забить козла” или сыграть партию в шахматы.
Вот и актёр получил кличку – Два стакана. Просто потому, что он наливал себе два раза в большой гранёный стакан. И всегда до половины. После чего не притрагивался к выпивке, а предпочитал наливать другим.
Он и назвал собачку – Корги. И после второго стакана он обычно начинал объяснять мужикам, что собака ему напоминает породу корги. А корги напоминает ему оперу “Порги и Бесс” Гершвина. Странная такая причинно-следственная связь, если не сказать больше…
Мужики переглядывались, и тогда актёр начинал рассказывать им театральные байки. Смешные и печальные. А их у него было множество за долгую службу. Он так и говорил:
- Служу в театре, Мельпомене.
Исполнял он заглавные роли и был на хорошем счету. Справедливости ради надо заметить, что он дважды пытался забрать Корги домой. И дважды она сбегала.
Он отсутствовал с утра до вечера. А жил один. Репетиции, прогонки спектаклей, плюс отсутствие семьи, так уж сложилось. Поэтому, бедная собачка, привыкшая ко всеобщему вниманию, чувствовала себя у него дома очень одиноко.И когда она вырывалась на улицу, то оглашала весь двор радостным заливистым лаем. Так что...
Теперь Два стакана просто регулярно кормил её и, выпив, после разговора с мужиками, усаживался рядом с ней и корил за то, что не идёт к нему жить, а потом принимался рассказывать ей о своей жизни. Корги облизывала его, улыбалась и внимательно слушала. Она вообще, всегда улыбалась.
Но это ей не помогло. Всё же, кто-то из соседей позавидовал тому, что все любят эту собаку, и решил по-своему…
И однажды, среди недели, когда все были на работе, приехала служба отлова бездомных животных и легко поймала рыжую собачку. Тем более, что та и не убегала. Она привыкла доверять людям.
Бабульки со скамейки у входа всё подробно описали встревоженному актеру, и на следующее утро он не пошел на работу. Позвонил в театр режиссёру и, объяснив возникшую ситуацию, поехал искать Корги.
Режиссер пообещал его “убить, четвертовать, повесить и утопить”, все сразу! Он кричал, что пропускать репетиции из-за дворовой собаки недопустимо. Но Два стакана не слушал. Внутри была пропасть беспокойства, страха за жизнь друга и неизвестность.
Он объездил весь город, пытаясь выяснить, куда пристраивают отловленных собак, пока в одном приюте ему не посоветовали ехать в санэпидемстанцию.
Где, как оказалась, во дворе и располагалась служба отлова. Там были маленькие и узкие клетки, в которых в жутких условиях и содержались отловленные животные, ожидавшие своей участи. Незавидной...
Там Два стакана и нашел Корги. Она сидела в малюсенькой клетке, где не могла даже встать. Увидев своего человека, она жалобно заскулила и потянулась к нему.
Два стакана поспешил к руководству. Как выяснилось, распоряжался здесь всем начальник эпидемстанции. И актёр пошел прямо к нему, пытаясь предложить выкупить собачку и заплатить за чип и все прививки.
Но оказалось, что всё это не так просто, и надо оформлять массу документов. А заниматься этим некому, никто не хочет и вообще... “Легче усыпить собаку, чем вся эта возня”…
И тогда, на следующее утро перед воротами, закрытыми на ночь, остановилась машина. Из нее вышел Два стакана и, не захлопнув, пошел прямо к начальнику, где в течение получаса доказал, что он актёр с большой буквы.
Он плакал, заламывал руки и пытался упасть в обморок, пока его не посадили на стул и не выяснили, что произошло, а когда выяснили… Заламывать руки начал начальник эпидемстанции.
Два стакана, всхлипывая и вытирая слёзы, объяснил ему, что от переживаний за судьбу собачки, он случайно сломал ключ в замке зажигания. И на данный момент его машина стоит прямо перед воротами эпидемстанции, и открыть их не представляется возможным, да и ни к чему - всё равно никто въехать и выехать не может...
Приехавшей по вызову полиции он объяснил то же самое, и, разумеется, ему поверили. Я же говорил ранее - актёр он был первостатейный.
К обеду, когда весь день уже был сорван, приехала перевозка, и машину актёра отбуксировали в ремонтную мастерскую, где в течение получаса и исправили всё. Начальник санстанции рвал и метал. Он всё отлично понимал, но что он мог поделать?
На следующий день… К моменту открытия ворот и начала работы санстанции, лабораторий и отлова, перед воротами, прямо на дороге, расположился цыганский табор. Цыгане пели, плясали, гадали всем и требовали денег. Начальник санстанции рвал волосы на голове и плакал. А вот его работники были в восторге. Ещё бы, такое развлечение. Тем более, что пели цыгане отлично.
Ведь ими руководил высокий, пожилой цыган с окладистой и черной, как смоль, бородой. Вы, наверное, уже догадались? Режиссер именно того театра. Он не смог остаться в стороне, и всю ночь гонял, как “сидорову козу”, всю труппу. Обещая “четвертовать, повесить и утопить” сразу того, кто будет плохо играть. Такую тренировку и импровизацию он никак не мог пропустить.
К обеду, когда полиция уговорила цыган уехать, день для работы санстанции был потерян. А на следующее утро…
Прямо перед воротами этой организации проходила разрешённая демонстрация в поддержку действий властей города перед выборами. За подписью мэра. Он был хорошим знакомым режиссера. И полиция просто ничего не могла поделать. Потому как – разрешение от самого…
На четвёртый день Два стакана спокойно забрал Корги. Ему открыл клетку сам начальник санстанции.
Корги не могла стоять на лапах. Всё это время она вынуждена была лежать, и Два стакана прижал её к себе и заплакал, а она… Радовалась, улыбалась, облизывала его, и в её глазах светилось счастье.
Теперь актёр выводил её на поводке и, отпустив погулять во дворе, смотрел за ней, а после забирал домой. Но никогда там не оставлял одну. Он брал её на репетиции, и Корги в мгновение ока завоевала сердца прекрасной половины труппы. Они подкармливали её наперебой, чем страшно раздражали режиссёра.
Потому что Корги теперь сидела рядом с ним и внимательно следила за происходящим на сцене. Режиссер, заламывая руки и проклиная всех на свете, кричал диким голосом на актёров, обещая “убить, утопить и четвертовать” сразу эти бездарности… Он обращался к Корги, вопрошая:
- Нет, ты видела!? Ты видела, как играет этот мерзавец? Где правда жизни? Где?!
И Корги морщилась и осуждающе лаяла.
- Да в этой собаке… Да в этой собаке!!! - заводился ещё больше режиссер, - Актёрского мастерства и понимания больше, чем во всех вас!
Короче говоря, она стала частью труппы и ходила туда, как на работу...
*****
Умер Два стакана, как и хотел, на сцене. Во время репетиции – прогонки спектакля. Обширный инфаркт. И пока доехала скорая, сделать уже ничего было нельзя. Все говорили, что такая смерть даётся только самым лучшим актёрам…
Когда его похоронили, режиссер посадил Корги рядом с собой в партере.
- Нам надо поговорить, - сказал он.
Он задёрнул занавес, но забыл закрыть дверь. И начал громко объяснять Корги, что он думает о жизни, об актёрском мастерстве, о Мельпомене, а в конце сказал:
- Ты понимаешь... Понимаешь, какое дело. Нет у меня никого, кроме вот этих всех мерзавцев из труппы. И я люблю их всех, и театр люблю. А поэтому… Иди-ка ты ко мне жить. Ты давно стала своей среди нас. И актриса ты отличная. А я тебе роль подыщу. Будешь со мной ходить на репетиции.
Корги встала на задние лапы и лизнула лицо режиссёра, залитое слезами. И тут… Занавес раскрылся, а на сцене стояла вся труппа. Они аплодировали и кричали “Браво!”, а женщины почему-то плакали… Ох, уж мне эти актёры, честное слово!
С тех пор… Вы, наверное, думаете, что режиссёр перестал ругаться и кричать? Ничуть. Он точно так же орёт, заламывает руки и обещает всех утопить и четвертовать, но...
Почему-то на него больше никто не обижается, а женщины носят ему обеды. Режиссер сурово на них смотрит и кормит собачку по имени Корги, и пока она не наестся, никогда сам не приступает.
А представительницы прекрасной половины человечества почему-то смотрят на него восхищенными взглядами, за что он на них ругается. Потому как – “Это падение режиссерского авторитета, и нечего тут…”
Так он и объясняет собачке. И роль он для неё нашел. И орёт на неё точно так же, как и на всех остальных.
А она… Улыбается, и в её глазах светится счастье.
Свежие комментарии