– Люди добрые, помогите, – неопрятная старуха сидела на ящике у входа в магазин. – Сыну на похороны надо. Подайте кто сколько может.
Как большинство покупателей, Дарья хотела пройти мимо, но споткнулась на фразе про похороны. Она уже это слышала! Притормозила, подошла ближе, чтобы рассмотреть нищенку…
«Точно!» – неприятно изумилась девушка. Это та самая женщина, которой она подавала летом. Поверила, пожалела, прониклась…
Внутри тут же проснулся праведный зуд, захотелось устыдить обманщицу:
– А я вас помню, бабушка. В августе вы просили на похороны сыну, только в другом месте, – тихо, не привлекая внимания прохожих, сказал она. – Вы мне тогда объясняли, что нечем даже гроб оплатить.
Попрошайка подняла на нее глаза и так посмотрела… прямо в душу…
Даше даже показалось, что нищенка ее узнала – приличные суммы нечасто подают, видимо. Но та вздохнула и спокойно, ничуть не смущаясь, ответила:
– Твоя правда. А сын… он для меня каждый день мертв. Ты, детонька, не жалей денег, не думай, что на пьянку дала. Не от хорошей жизни я стою с протянутой рукой и в жару, и в холод. Чаю купишь мне? Поговорим?
Машинально Даша согласилась – знала, что в магазине есть кафетерий сразу при входе. Разговаривать она не собиралась, но купить чего-то горячего и булочку ей показалось более приятным делом, чем давать деньги непонятно на что.
– Чай вам или кофе? – уточнила Даша.
– Чай черный без сахара, – женщина присела за столик. – Спасибо тебе, милая.
Когда Даша подала ей чай и две сосиски в тесте, она удивилась:
– Ох ты, вот пир так пир! А себе кофе чего не взяла? Стыдно со мной за столиком сидеть? Меня, кстати, Еленой Петровной зовут. Звали. Теперь бабой Леной кличут. Зови как тебе удобно.
Не смогла Даша развернуться и уйти, взяла себе кофе...
… Сын бабы Лены четыре года назад вернулся из мест не столь отдаленных. Отсидел Антон за убийство. По ложному обвинению, как он всем говорил до суда и после освобождения.
Тюрьма, как известно, не перевоспитывает. Наказывает.
В колонию мать проводила кудрявого паренька, а через полтора десятилетия приняла обратно матерого уголовника. Злого на весь мир и на родительницу, которая пожалела денег на хорошего адвоката. Ведь он мог доказать невиновность Антона.
Жить на свободе сынок собирался на материнскую пенсию. Не работать же ему идти? Выпивка, закуска, регулярные гости…
Елена Петровна сначала сидела тихо как мышь, безропотно все отдавала. Потом обвыклась, и как-то сразу после пенсии посмела купить себе привычных продуктов – кефира, мяса куриного, овощей.
Разгружая сумку, завела с сыном разговор о том, что коммунальные услуги надо бы оплатить, мол нельзя долги копить…
Не успела договорить, как сын объяснил ей перспективу развития их дальнейших отношений:
– Значит так. Говорю один раз. Ты мне всю жизнь испоганила. Кому я теперь нужен? Буду жить как умею, а ты иди читай свои нравоучения кому хочешь.
… Побираться баба Лена начала после того, как Антон начал распускать руки: пенсии на жизнь не хватало. Она сначала попыталась найти работу. Не получилось. Старая, хилая, одета плохо. Никому не нужны такие работники. Даже гардеробщицей в поликлинику не взяли. В школу спортивную просилась – на входе сидеть. Нет, не подошла.
– Первый раз за милостыней поехала на другой конец города – чтобы никого из знакомых не встретить, – вспоминала бабушка. – Такой стыд... Однажды возле магазина, где булочки продавались, чуть в обморок не упала от голода. Желудок спазмом свело от аромата свежего хлеба. Вот тогда решила: будь что будет, пусть думают что хотят… И стала просить у магазинов. В первый день насобирала неплохую сумму, купила кефир, хлеб и кусок вареной колбасы. Настоящий пир был!
От воспоминаний слезы потекли по морщинистым щекам. Вся жизнь коту под хвост. Все хорошее забыто, растоптано. Словно и не жила вовсе. Родных нет никого. Прохожие, которым она протягивает руку в надежде на подаяние, брезгуют ею. Обзывают.
Никому нет дела до чужой беды. Наплевать и соседям, которые прекрасно знают, что творится за дверью ее квартиры.
– А полиция? Социальные службы? – Даша искренне хотела помочь. – Если бы вы обратились за помощью…
– Что ты! Нет! Ни за что! – лицо бабы Лены перекосилось от ужаса. – Мой грех – мне и отмаливать... Он же сын мой. Как я людям в глаза посмотрю и признаюсь, кого воспитала? В школе работала, русский язык и литература. Сына старалась хорошему учить, в любви растить. Недоглядела. Где, когда ошиблась – не знаю... Видно, судьба у меня такая, каждому свой крест.
– В школе? Учительница? – ухватилась за главное Дарья. – Можно пост написать в соцсетях, ученики ваши вас узнают, помогут. Только фото нужно и фамилия ваша. Можно я вас сфотографирую?
– Не надо, зачем это? – бабуля еще больше испугалась. – Не надо мне помощи, это же стыд какой! Богом молю, не позорь меня, пусть хоть люди из прошлого помнят Лену Смирнову достойным человеком. Спасибо тебе за чай. И за разговор спасибо. Послушала меня. Соскучилась я по людям, вот ведь как.
Даша сидела неподвижно, прижав ладони к груди, и молчала. В глазах блестели слезы.
– Ну-ну, успокойся, – баба Лена улыбнулась. – Ты не переживай, я привыкаю помаленьку. Все лучше, чем дома сидеть и бояться, что ни за что в ухо прилетит. Прихожу и ухожу, когда он спит. Такие дела, детонька. Страшно сказать – вру про похороны, каждый день вру, а сама и правда их жду, пусть Господь простит душу мою грешную.
… Вопреки просьбам бабушки Даша сделала пост, рассказала о встрече, ФИО свое баба Лена сама ненароком ведь назвала. А может и специально сказала – так Даша подумала. Просить постеснялась, а сердцем на помощь все равно надеется.
Никто из старых знакомых Елену Петровну не вспомнил. И на предложение собрать денег тоже никто не откликнулся. Даша снова расстроилась – ей очень хотелось верить в то, что мир стал добрее, а люди – человечнее.
А получилось наоборот. Под постом ругались, писали, что героиня сама во всем виновата. Воспитанием сына не занималась, видно. Раз терпит такое положение дел, значит, считает, что заслужила. Ну или не так уж все плохо у этой побирушки. Многие предположили, что бабка Даше наврала с три короба, а та, наивная, нюни распустила.
Что ж, милосердию не прикажешь…
Одна только женщина написала: «Не судите никого, молодежь. Жизни вы не нюхали. Ничего еще не знаете об извилистых путях судьбы, которые могут привести любого человека к нищенскому прозябанию».
… Недели через две на улице резко похолодало.
Даша, у которой бабка из головы не выходила, распереживалась: как там она? Неужто и в такой мороз «промышляет»?
Решила съездить, навестить возле магазина.
Сумку собрала: закатки мамины, бабушкин старый пуховый платок, рукавицы, носки шерстяные.
Приехала. Нет бабы Лены. Ящика нет. И следов нет.
Спросила у продавщицы в соседнем киоске, та и рассказала, что замерзла бабка. Прямо на «рабочем месте». А люди копеечки все кидали и кидали. Пока кто-то ее нечаянно не зацепил. Она и повалилась... Только тогда и заметили, что умерла...
– Вы уверены? – сдавленным голосом спросила Даша. – Может, обморозилась? В больнице?
– Ну не знаю, все говорят – умерла. Отмучилась, бедная.
– Скорую вызывали?
– Конечно!
– А полицию? Была полиция? – девушка не хотела верить в жестокий исход.
– Не помню. Не видела, – пробурчала продавщица, недовольная тем, что в стройной картине событий появилась неприятная трещина. – Отвлеклась на покупателей, наверное.
– Если не было полиции, тогда точно не умерла, – заключила Даша. – Во всяком случае, не здесь.
Она вызвала такси и поехала в больницу скорой помощи:
– Елена Петровна Смирнова поступала к вам с улицы Чкалова? Неделю назад?
– Есть такая, – изучив журнал, ответила сотрудница.
– Живая! – заорала Даша.
– А кто сказал, что нет? Переохлаждение у нее, в пульмонологии лежит. Палата 75.
– Спасибо, спасибо! Вы просто волшебница!
Накупив в больничном буфете мандарин, печенья и шоколада, девушка, напевая, побежала в гардероб.
… Баба Лена ее сразу узнала:
– Детонька, ты откуда здесь? Как меня нашла?
– Неважно это, баба Лена, неважно – я вам гостинцев принесла. И платок пуховый – чтобы вы не мерзли. И варежки. Вот.
– Ох, милая ты моя, – слезы потекли ручьями по старушечьим щекам. – Спасибо тебе. Красота-то какая. Дорогой, наверное, платок.
– Бабушкин, она очень его любила. Примерьте. Вам к лицу! Вот, не будете так мерзнуть.
– Спасибо. Тебя как зовут хоть?
– Даша.
– Добрая ты душа. Не знаю, как и благодарить. Только неудобно мне такой дорогой подарок брать. Да и не буду я больше подаяние просить. Забрали Антошу моего. Опять избил кого-то до полу@смерти. Следователь приходил, говорит – всю кухню расколотили мне, иро@ды.
– Хорошо, что вас дома не было.
– Твоя правда, Даша. Бог меня уберег. И люди мимо не прошли, от смерти спасли – скорую вызвали, и ты вот меня нашла. И дом мой теперь свободен. Белая полоса, что ли, возвращается? А? Поживу еще? На чай ко мне придешь? Я пирогов напеку!
Свежие комментарии