Всегда интересно узнать, как раньше жили наши соотечественники. Что считалось неприемлемым в дворянском обществе? Как следовало общаться с начальниками, знакомыми и семьей? Обо всем этом рассказала историк Алина Шокарева в книге «Дворянская семья: Культура общения. Русское столичное дворянство первой половины XIX века»
Мы публикуем отрывок об отношениях отцов и детей в дворянских семьях начала XIX века.
Отношения с родителями
Родители стремились воспитать в детях почтение к старшим. Все в доме было направлено на поддержание авторитета родителей. В то же время и сами дети дорожили родительским вниманием. Например, П.А. Вяземский писал, что в те редкие вечера, когда в их доме было всего 2–3 гостя, а то и никого, отец оставлял детей ужинать с собой, обыкновенно в одиннадцатом часу, замечая: «Понятно, что эти дни дорого ценились нами».
Павел Дмитриевич Киселев всю жизнь питал самые нежные чувства к матери и внушал своим братьям и сестрам обязанность заботиться о ее спокойствии и удобствах жизни. Ей он писал: «до последней минуты существования моего сохраню все чувства любви, преданности и послушания, с коими не переставал быть вам, милостивая государыня матушка, покорным сыном».
Е.В. Новосильцева отмечала, что в доме ее бабушки взрослые, уже поседевшие дочери не могли послать слугу из дома и на два шага без ведома матушки; ни одна из них не выходила из дома, не поцеловав ее руки и не прибавив: «Я, маменька, туда-то собираюсь. Можно?» «Бог с тобой», — отвечала обыкновенно старушка. За исключением этих патриархальных обычаев, которые в сущности не были нисколько стеснительны, дочери обращались с матерью совершенно свободно.
По наблюдению Е.А. Сабанеевой, «в семье Несвицких особенно ясно выражалось почитание старших; оно стояло будто на первом плане и должно было руководить всеми движениями в семье и доме. Приемы со старшими (les grands parents) носили у Несвицких характер даже какого-то приторного подобострастия, которое сначала удивляло, но впоследствии являлось такою удобоисполнимою обязанностью со стороны молодого поколения, что это делалось охотно. <…> В доме иначе не говорили как: „Дядюшка или тетушка изволили приехать, изволили огорчиться, изволили прогневаться, изволили мне то или другое пожаловать”. <…> В итоге семья Несвицких имела характер весьма почтенный и патриархальный».
***
К родителям обращались ласково-почтительно: «матушка», «маменька», «голубушка», «мамаша», «папаша», «папенька», говорили им обычно «вы», редко — «ты»*. «Бесценнейшая маменька», «Покорный сын Ваш», «Прощайте, милая, бесценная мамаша, крепко, крепко обнимаю вас, целую руки ваши», — пишет М.Д. Воеводский матери. Таким обращением, а также традицией целовать руки родителей подчеркивалось уважение к старшим и нежная привязанность к ним. Как пишет П.И. Сумароков, дети в XVIII и начале XIX века «родителей не называли папенька; они не говорили им ты, не трепали по плечу и признавали их существами священными. Панибратство, приличное для равных, не у места между повелевающим и подчиненным. <…> Сыновья в лентах, дочери замужние обходились с отцами, матерями с почтением, целовали руки их и не садились перед ними без позволения. Не проходило дня без свидания; приедут и осведомляются, что делал отец, как провела ночь мать и кто приезжал к ним».
Также распространен был обычай отсылать родителям журнал с подробным описанием каждого дня. Таким способом родители могли больше узнавать об интересах детей, поддерживать эмоциональную связь с ними, быть в курсе всех происшествий. Так, например, делала Елизавета Давыдова в то время, когда она жила в Москве у дедушки, графа В.Г. Орлова, а ее родители, братья и сестры для поправки здоровья находились в Италии. Так же поступал Александр Иванович Барятинский в 1830 году, когда в Москве свирепствовала холера и положение сына вызывало справедливое беспокойство матери.
***
К дедушкам и бабушкам дети также были очень почтительны, обращались к ним по-русски (дедушка, бабушка) или по-французски (гранпапа, гранмама), на письме добавляли «любезный». Михаил Лермонтов обращался в письмах к Е.А. Арсеньевой «милая бабушка», на «вы», подписываясь «покорным внуком».
М.И. Глинка с почтением писал своей матери: «Христос воскресе! Поздравляю вас с праздником воскресенья и молю провидение — да хранит ваше драгоценное здоровье, и да ниспошлет на вас всевозможные блага и радости на земле, и да позволит мне быть вам в утешение».
В 1837 году, будучи в Италии, сын знаменитого историка полковник А.Н. Карамзин писал письма к матери, обычно заканчивая их словами: «Прощайте, милая и возлюбленная маменька, нежно целую Ваши ручки и крепко прижимаю Вас к сердцу, исполненному сыновней любви», или: «Нежно и крепко обнимаю Вас горячими объятиями, милая и добрая маменька, и тысячу раз целую Вашу ручку. Благословите меня».
Воспитанный на романтических идеалах, молодой Михаил Дмитриевич Воеводский пишет родителям: «Целую ручки и пальчики ваши, сестер и братьев тоже. Сын ваш, готовый за вас и в огонь и в воду Михаил Воеводский».
Николай Давыдов в своих письмах к родителям в Сибирь обращается к ним так: «Любезные родители», «Прощайте, Дражайшие Родители, целую ваши ручки тысячу раз», «Прощайте, любезные родители, целую ваши ручки тысячу раз, также и милых братцев и сестрицу», «ваш покорный сын Николай Давыдов», «Ваш любящий сын Николай», «Mon tres cheri Parents». Его сестры также писали родителям, сообщая о своих успехах, о том, как они живут вдали от них. Например, в 1831 году Екатерина пишет: «Милинькия Папинька и Маминька. У меня уже давно прошла лихорадка не беспокойтесь пожалуйста больше, я уж теперь совсем здорова». Сообщает милые семейные новости. Далее приписка по-французски: «Ma cher maman et Papa. Эту подушку которую мы шьем назначили папиньке а вам я буду шить шемизетку когда мы были у Муравьевых я с Лизинькой игралась в куклы. Мы очень часто гуляем». «Мои дорогие Мама и Папа. Я хотела сделать эту запись на Французском, но (сперва) подзабыла. Отныне и далее я буду писать по-французски. Я очень люблю мою няню, она очень хорошая и сама дает нам уроки Грамматики, Закона Божия и географии. Лизина очень приятная, мы ее очень любим. Извините, мои дорогие Мама и Папа за мою невнимательность, я писала как курица лапой. Прощайте, мои дорогие Мама и Папа, я вас целую от всего моего сердца, моего брата и мою сестру и Лизу».
***
После женитьбы молодой супруг становился сыном для родителей жены, а его супруга, соответственно, — дочерью для родителей мужа. К ним обращались почтительно и называли так же, как и своих отца с матерью. Например, А.А. Меншикова (супруга адмирала А.С. Меншикова) в письмах к свекру Сергею Александровичу обращалась так: «Милостивый Государь Батюшка!» и подписывалась: «покорная дочь ваша». Ее муж писал к теще: «Милостивая Государыня Матушка Александра Максимовна». В ответ А.М. Протасова (мать жены) писала зятю: «милой друг Александр Сергеич», «любезный друг». Михаил Федорович Орлов так завершает письмо к тестю Николаю Николаевичу Раевскому: «Прощайте любезный батюшка, ваш сын нежно вас обнимает и целует ваши и матушкины ручки». Петр Львович Давыдов в письмах обращался к тестю графу В.Г. Орлову традиционно «Милостивый Государь Батюшка», а также «Почтеннейший мой благодетель», подчеркивая свое уважение к графу, к его статусу в семье и в общей системе чинов. Писатель В.А. Соллогуб вспоминал, что его теща, Луиза Карловна Виельгорская, к нему не благоволила, в то время как с тестем Михаилом Юрьевичем у них сложились отличные отношения.
Сестры и братья мужа или жены становились также сестрами и братьями супруге/супругу. Например, сестра Дмитрия Аркадьевича Воеводского Мария пишет ему и его жене: «Дражайший брат и друг мой Димитрий Аркадьевич! И милейшая Сестрица Мария Федоровна!» При этом качество настоящих отношений не всегда принималось в расчет (дружбы могло совсем не быть), но соблюдение этикета считалось обязательным (что поддерживало ровные отношения при отсутствии искренней привязанности).
***
Ребенок узнавал окружающий мир, путешествуя с родителями, а так как переезжали часто (приезжали погостить у родственников, выезжали в деревню из города и обратно, отвозили детей на учебу в пансион) и дороги были длинные, то сведений накапливалось множество. К тому же, не отвлекаемые на заботы столичной жизни, матери и отцы могли больше времени посвящать непосредственному общению с детьми. В.А. Соллогуб, рассказывая о своем путешествии с родителями в Симбирскую губернию, говорит, что для него, «мальчика-баловня, постепенно становилось все более понятно, что, кроме придворного мира, кроме мира светского и французского, кроме даже мира благодушия бабушки, был еще другой, мир корено-русский, мир простодушный и что этому миру имя громада…» В сказке В.Ф. Одоевского отец учит детей географии, ссылаясь на их поездку семьей из Петербурга в Москву.
***
У дворянских детей были свои увлечения. Например, Д.М. Погодин вспоминал, что в детстве очень любил певчих птиц и у него всегда водились «добрые» соловьи. Летом любили обедать в саду, часто бывали гости, а мальчик вешал клетки с соловьями над столом и укрывал их ветками. Под стук ножей и разговоры соловьи оживлялись и начинали петь. Ребенок никого не посвятил в свою тайну, кроме Николая Васильевича Гоголя, в то время жившего у них. Родители зачастую прививали детям интересы, свойственные им самим, но бывало и иначе. С.П. Сушков в воспоминаниях о своей сестре, поэтессе Е.П. Ростопчиной, пишет: «в прозаически-житейском семействе Пашковых, где она воспитывалась, никто не занимался литературою. <…> Евдокия Петровна начала писать стихи скрыто от старших родных в семействе Пашковых».
***
На именины и дни рождения дети всегда готовили для родителей подарки. В романе С.О. Бурачка княжна делает сюрприз своему отцу: она сшила ему галстук, рубашку, подтяжки, чулки, манишки, жилет. «Василий Иванович несколько смешался:
— Я думал… Княжна должна своему отцу — чудесный экран… этакия вещи… их можно и купить… я было думал похвастаться гостям. — Что это вам вздумалось… чтобы нибудь изящное — бисером, шелками…
— Я это сама выбрала, папашечка; мне хотелось похвастаться, что уже, с Божьей помощью, все сама умею делать в доме, и в состоянии помогать маменьке; но я и бисером, и шелками все делаю, только времени жаль; а иголкою труднее, и скорее понадобится». При всей дидактичности романа из этого эпизода мы можем узнать, что обычно дарили родителям изящные безделушки, что-нибудь, сделанное своими руками (рисунок, исполнение трудного музыкального произведения, рукоделие, стихотворение собственного сочинения и так далее).
***
В неблагополучных семьях дети были вынуждены вырабатывать особую манеру поведения. Из различных мемуаров той эпохи мы видим, что им приходилось, подобно хорошим актерам, разыгрывать роли послушных, любящих, но главное — незаметных и тихих детей, чтобы не вышло скандала. Екатерина Сушкова писала: «С шести лет я принуждена была скрывать и часто притворяться перед отцом; он готов был бы избить до смерти мою мать, если бы подозревал, что она сберегла рубль для нашего завтрака; по суеверию игроков, он возмечтал бы, что именно этот рубль и возвратил бы все проигранное». Из воспоминаний А.П. Араповой (урожденной Ланской) нам известно, что ее дед, Николай Афанасьевич Гончаров, страдал безумными припадками гнева и дети зачастую скрывались от него за тяжелой дверью на верхнем этаже. После обеда полагалось детям быстро и незаметно покинуть комнату. Но как-то раз Наталья Николаевна не заметила, что мать уже взмахнула платком (условный знак, означавший, что обед завершен), и поздно направилась к дверям. У отца это вызвало настолько сильное раздражение, что он бросился за ней с ножом. Девочка в последнюю минуту, буквально чудом успела влететь за спасительную дверь к братьям и сестрам. Воспоминания об этом инциденте сохранились у нее на всю жизнь. С матерью они встречались за столом, в праздничные дни изредка катались и обязательно должны были сопровождать ее на церковные службы. «В самом строгом монастыре молодых послушниц не держали в таком слепом повиновении, как сестер Гончаровых. Если случалось, что какую-либо из них призывали к Наталье Ивановне не в урочное время, то пусть даже и не чувствовала она никакой вины за собой, — сердце замирало в тревожном опасении, и прежде чем был преступлен заветный порог, рука творила крестное знамение, язык шептал псалом, поминавший царя Давида и всю кротость его».
***
Власть родителей была велика, уважение к ним — огромно. В законодательстве того времени нет главы о правах ребенка, даже высшего сословия. Вся забота о юном дворянине лежала на родителях; подразумевалось, что они желают чаду только добра и стремятся обеспечить ему достойное будущее. И, надо сказать, законодательно не прописанные права ребенка осуществлялись на самом деле — он воспитывался в семье (своей или приемной), получал образование, приличное его положению, не был изнурен непосильным трудом. Возможно, интересы ребенка редко учитывались при выборе будущей службы, но родители взвешенно подходили и к этому вопросу, решая его сообразно с запросами времени и общества.
В мемуарах детей упоминали редко: считалось, что ребенку не место в среде взрослых, ведь мемуары предназначались для совершеннолетней аудитории. В XIX веке ребенок воспринимался как личность, которую необходимо воспитывать, ориентировать на идеал и до завершения образования не представлять всему обществу. Навыки жизни в социуме ребенок приобретал и практиковал в семье — в общении с другими детьми, слугами, учителями. При этом в каждой семье устанавливалась иерархия, требовавшая соблюдения некоторых правил и условий, — но, впрочем, детям, как правило, предоставлялась возможность играть, шалить и заводить знакомства.
Свежие комментарии