СНТ в Подмосковье. Нулевые.
"Коль! Коля! Ну сколько тебе раз говорить? Ты копаешь канаву неправильно! - Варвара Игоревна трясла пухлой рукой, указывая зятю на его ошибки. - Вот Ванечка, когда приезжал два года назад, он грядку совсем не так копал, как ты!"
"Варвара Игоревна! - Николай Михалыч выпрямился во весь рост и потер спину. - Мне пятьдесят два года. Из них двадцать лет я каждый год копаю ваш огород. И каждый год вы говорите мне, что я это делаю не так. И приводите в пример своего сына, который появляется тут раз два-три года. А я, между прочим, не только кандидат наук. Я много лет в стройотряды ездил - руками работать умею, в отличие от некоторых..." - он сказал бы что-то еще, но тёща, заохав, схватилась за сердце и побежала жаловаться дочери на хамство ее несносного супруга.
Нельзя сказать, что теща и зять были в контрах, но отказать себе в удовольствии периодически куснуть друг друга, они не могли. Несмотря на это, Николай с супругой, начиная с апреля, весь сезон проводили здесь, на даче тещи, и работали, не покладая рук. Варвара Игоревна была уже пожилым человеком, и весь ее запал и задор оставались только на словах: скакало давление, зажимало сердце. Так что все работы - и строительные, и огородные, и ремонтные - полностью лежали на на ее дочери и зяте.
Варваре Игоревне было очень тяжело смириться с этим. Она привыкла командовать и личным примером показывать, как правильно и как надо. А тут - только командовать удается. Да и то противный зять не желает слушаться...
И она придиралась по каждому пустяку, критикуя любое действие. Вот как сейчас - когда Николай Михалыч копал дренажную канаву на границе участка. В том случае, если он не молчал, а огрызался, Варвара Игоревна тут же бежала к дочери и просила разобраться, наказать обидчика.
"Коля," - устало вздыхала его супруга, понимая, что, по сути, и сказать-то ей нечего. Мама сама виновата. Но маму жалко. И мужа жалко. Поэтому она старалась как-то сглаживать конфликты и не слишком ругала мужа, когда он подпускал шпильки маме. Тем более, что они, в основном, были безобидными.
...Николай Михалыч был так рад приобретенному гаджету - новенькому цифровому фотоаппарату, что даже привез его с собой на дачу и фотографировал все подряд. "Вот смотрите, Варвара Игоревна, - хвастался он. - Сюда жму - оп! - и теперь видите в окошечке? - ваши флоксы появились во всей красе! Теперь только распечатать осталось!" - Варвара Игоревна поджимала губы и качала головой: "Баловство! И за что такие деньжищи?" - но было видно, что чудо-новинка ее заинтересовала. И, как оказалось, не только ее.
На следующий день, в субботу, ближе к вечеру, на участке нарисовались две соседки - подружки Варвары Игоревны. Одеты они были с дачным шиком: одна в тунике и ярких леггинсах с узором "огурец", вторая - в чуть заношенном, но все еще приличном платье. Их встретила Варвара Игоревна в цветастом халате вырвиглазной расцветки.
Наряд всех троих дополняли панамки, призванные изображать элегантные шляпки. А еще все трое были неумело подкрашены одинаковыми голубыми тенями и одной и той же морковного цвета помадой - видимо, это была единственная косметика, которая нашлась в закромах.
Пожилые дамы были настроены серьезно и, не медля более, подошли к Николаю Михалычу, который чинил крыльцо. "Коля! - решительно и громко позвала Варвара Игоревна. - Бросай все. Бери свою игрушку и сфотографируй нас. Кто знает, все ли мы доживем ли до следующего сезона, а так - память будет!" - "А крыльцо?" - растерялся зять. - "Фото важнее! - царственно махнула рукой Варвара Игоревна. - Потом доделаешь."
Фотосессия удалась на славу. Дамы, со всей возможной при их комплекции грациозностью, то приседали рядом с клумбой, то изящно опирались о ствол старой яблони, то просто замирали, взявшись "под ручку". Все это сопровождалось обсуждением следующей возможной локации и требовательным: "Коля, ты снимаешь? Снимай хорошенько! Снимай всё!" - "Снимаю-снимаю, Варвара Игоревна," - серьезно отзывался Николай Михалыч.
...Уже спустя несколько дней, Варвара Игоревна получила диск с надписью "Три грации". Она поджала губы, почувствовав подвох, но поблагодарила зятя. И лишь вернувшись с дачи, через месяц, она попросила внука, сына Ванечки, показать ей на "компутере", чего там Колька наснимал.
Самые печальные ожидания оправдались: "Колька" снимал всё, как его и просили. Не пропустил ничего. Беда была лишь в том, что снимал он не фото, а видео. О такой возможности Варвара Игоревна даже не подозревала и сейчас обиженно смотрела "фильм", как три полные бабульки в нелепых панамках бродят по саду и замирают в смешных позах то там, то здесь. "Коля, ты снимаешь?" - доносился противный голос. "Мой!" - с ужасом поняла Варвара Игоревна. А внук хохотал: "Ба, ну цирк! Вы такие смешные - оборжаться можно!"
Зятя она, конечно, простила. Но "граций" припоминала еще долго. За "фильм" Николаю досталось и от жены: на этот раз она рассердилась всерьез, обидевшись за маму. И даже немного покричала, объяснив, что это было форменное издевательство над пожилыми людьми, и так делать нельзя.
...А в марте следующего года Варвары Игоревны не стало. Неожиданно для всех, она вечером легла спать, а утром не проснулась - сердечная недостаточность. Ее слова на той фотосессии оказались пророческими.
И на поминках, и на девять дней, и на сорок, жена Николая Михалыча включала то самое видео про "трех граций" и, сквозь слезы, благодарила мужа: "Коль, какой же ты молодец! Бог с ними, с фотографиями! А вот то, что, благодаря тебе, я могу смотреть на маму, видеть ее здоровую и счастливую, на ее любимой даче - это бесценно. Такая память... Спасибо тебе, мой дорогой!"
Николай Михалыч, пожал плечами и смущенно крякнул. Теперь и он понял, что ему будет ужасно не хватать частых, но таких безобидных перепалок с ершистой тещей...
Свежие комментарии