Давно это было иль недавно, далеко или близко, жили в одном селе Митрофан и Лукерья. Изба у них была справная, в амбарах не пусто, сынок умница.
Митрофан мужик был непьющий, дельный, копейку умел хранить.
Лукерья хозяюшка была на все руки. Мужа во всём поддерживала, избу в порядке содержала. И накормлены все, и обстираны и обласканы.
Всё вроде бы ладно. Всё, да не всё...
Не было согласия промеж Митрофана и Лукерьи. Изводил он её придирками - то блины слишком жирные, то каша слишком густая, то хлеб дюже пышный, то много борща наварила, то щи недосолила, то сало пересолила, то перца много, то наоборот мало. То улыбнулась невовремя, то вздохнула громко.
А она, утрёт уголком платка слёзы, взглянёт на образа святые, да и дальше работает.
А в другом селе, что через лес, да через реку, жили Степан и Глафира. Детей Бог не дал им. Изба была добротная, да окна были немытые, занавески нестиранные. Пирогами и на дух не пахло. То борщ шапкой заиграет, то молоко скиснет у Глафиры.
А Степан работал от зари и до зари. Почернел от работы даже. Но Глафира всё недовольна -
Лодырь! Тетеря! Вон, посмотри какая изба у тех! А какие кони у этих! А какие монисто жёнам покупают другие мужики! А ты, олух! Згинь с глаз моих, пока ухватом не огрела!
А сама нарядится в атласную кофту с баской, платком новым цветастым повяжется, и ну языком с бабами чесать.
Степан мужик был сердешный, жалостливый... Жалко ему было и птаху малую, и любую другую животинушку.
Не мог он, по доброте своей душевной, вожжами Глафиру учить, рука не подымалась. Хоть мужики соседские и советовали.
Стал он пить от тоски горькую. Выпьет чарку, всё легче становится. Так и жил он с сварливой бабой.
А в ту пору приближался праздник великий престольный.
Пошли все люди в церковь. Благодарить Господа, да молитвами своими славить имя его светлое. И просить для себя грешных лучшей доли.
Степан, в рубахе мятой, зажёг свечку, да взмолился -
Господи! Вразуми бабу мою! И Прости мне мои прегрешения...
А в тот час и Лукерья молилась...
Дай мне Боже пожить счастливо, в мире и в согласии промеж меня и мужа. Сил нет...прости меня грешную...
Солнце село огненным кругом за лесом. Загорелись на небе звёзды. Уснули все люди и звери...
А наутро...
Открывает глаза Митрофан и ну Лукерью в бок толкать -
Иди печь топи, да самовар ставь.
А в ответ ему -
Иди сам топи, олух! Как огрею сейчас ухватом!
Митрофан аж вскочил с кровати! Одеяло дёрг - а там баба чужая! Мордатая да рыжая! Не Лукерья!
Говорят люди, Митрофана та сварливая рыжая баба совсем извела. Прокисшими щами кормила, да ухватом охаживала. Изба его не была больше нарядной и светлой, с вышитыми занавесочками на окнах.
А ещё говорят, что умом он тронулся. Всё Лукерью высматривает, да бормочет -
Прости меня Лукерьюшка... вернись голубушка...
А про Лукерью ничего люди не рассказывали...Её не видели в том селе больше... Говаривали, что где -то за лесом и за рекой, живёт какая -то баба, на неё очень похожа. И муж у неё Степан... Да кто ж его знает! Так ли? Ан может люди и брешут...
Свежие комментарии