Здесь лежит художник Федор Васильев, самый молодой живописец в сокровищнице Третьяковской галереи.
В лодке с Крамским
Федор приехал в Ялту из Петербурга в 1871 году по совету врачей. Туберкулез... Судьба определила ему слишком мало времени. Для жизни - двадцать три года. Для творчества - всего шесть. Но он успел очень многое. Написал около шестидесяти картин, создал огромное количество рисунков, акварелей, выпустил несколько альбомов. Только за два года в Крыму - двенадцать полотен, множество рисунков и несколько замечательных сепий...
Публика его заметила и запомнила, знаменитый Иван Крамской в нем принимал горячее участие. Он со вкусом и по моде одевался - будь то выставка или премьера, всегда был в центре внимания. Сплетничали: когда же успевает писать свои картины? Да и пишет ли их?
Пишет. Порой весь день до вечера не выходит из своей комнатушки. Иногда ночь прихватывает. Ему нужны были средства принца, чтобы не жаловаться на жизнь, но страсти его имели характер мало материальный. Это были страсти духа. И держал он себя всегда и везде так, что не знавшие его полагали, будто он по крайней мере граф по крови. Да, он и настоящих княгинь заставлял с собою обходиться осторожно...
Нежданная радость: Крамской сообщил, что едет в Крым. Они встретились после трехмесячной разлуки - целая вечность! - и не могли наговориться. Смотрели новые работы, а когда не было ветра, нанимали лодку и отплывали подальше от берега. Иван Николаевич всякий раз поражался величию и роскоши крымской природы. А Федор тосковал по русской равнине, по туманным рассветам, золотистым закатам, даже по русскому ненастью...
В Крыму родился его шедевр - картина-воспоминание "Мокрый луг".
Но юг постепенно завоевывал сердце и душу.
"Бросить все дурацкие заказы..."
"Из окна наслаждаюсь природой. Что за прелесть! Яркое, как изумруд, море... У горизонта море принимает замечательно неуловимый цвет: не то голубой, не то зеленый, не то розовый. А волны неторопливо идут, идут откуда-то издалека отдохнуть на берег, на который они, впрочем, грохаются самым неприличным образом. Волны, волны! Я, впрочем, начинаю уже собаку доедать относительно их рисунка; но успел совершенно убедиться в следующем: вполне верно, безошибочно их ни рисовать, ни писать невозможно, даже обладая полным их механическим и оптическим анализом. Остается положиться на чувство да на память..."
"Середина декабря. Небо голубое-голубое, и солнце, задевая лицо, заставляет ощущать сильную теплоту. Волны - колоссальные, и пена, разбиваясь у берега, покрывает его на далекое пространство густым дымом, который так чудно серебрится на солнце... Картина в самом деле так очаровательна, что я рву на себе волосы - буквально, - не имея возможности сейчас бросить все дурацкие заказы и приняться писать эти волны. О, горе, горе! Вечно связан, вечно чему-нибудь подчиняешься..."
Он работал, возвращая себе жизнь.
Последняя картина "В Крымских горах" многоцветна, эмоциональна и лирична. Сюжет незатейлив, но очень грустен: горное плато, окутанное туманом, сосны, обдуваемые всеми ветрами, одинокая повозка, где сидит женщина с ребенком, рядом медленно бредет крестьянин... И долгая-долгая горная дорога...
Представленная на конкурс Общества поощрения художников, картина удостоена первой премии. Талант празднует победу над недугом. Теперь надо завершить оставшиеся "русские" картины: "Болото в лесу. Осень", "Волжские лагуны", заветную, исполненную таинственной романтики "Заброшенную мельницу", которую никогда никому не показывал... И написать невиданные морские пейзажи... И наконец-то осуществить мечту - вступить в Академию художеств...
Там рассмотрели прошение Федора Васильева и готовы присвоить ему звание классного художника первой степени. Но с одним условием - непременно сдать экзамены по научным дисциплинам. Все по букве закона, нет законченного образования - держи экзамен. Но ведь случай особый, и он своими работами уже всем все доказал...
Федор пишет в академию, просит освободить от экзаменов в связи с тяжелой болезнью. От академического диплома зависит вся его жизнь - повышение социального статуса, материальное благополучие, поездка за границу для лечения. Доктор Олехнович, осматривая его в последнее время, даже растерян: появилась надежда на выздоровление. Легкие уже не так беспокоят, и горло явно пошло на поправку.
Наконец-то из академии приходит заветный конверт. Он нетерпеливо вскрывает его. Вердикт прежний: надо сдавать экзамены...
"Он вспыхнул блестящей звездою..."
Первый памятник на могиле Федора Васильева был установлен в сентябре 1879 года художником Иваном Ивановичем Шишкиным. На памятнике были высечены слова:
Щедро он был одарен и могучими дивным талантом,
Чудною силою чувства и красок
владел он в искусстве.
Полною жизнью дышит природа
в созданиях его вдохновенья.
Быстро развившись, мгновенно он вспыхнул
блестящей звездою,
Но блеск ее яркий в искусстве
остался навеки.
Во время Великой Отечественной войны надгробие было разрушено. Только в 1963 году на его месте установили бронзовый бюст (скульптор Л. Ушаков, архитектор М. Симонов), но в конце 1990-х он был похищен. Остался лишь постамент с надписью "Выдающийся русский художник-пейзажист".
Больше повезло бюсту в небольшом скверике Ялты на улице Киевской, он стоит до сих пор.
P.S. Из письма Федора Васильева:
"Почему имя Рафаэля знает каждый не дикий человек? Потому, что он писал человека? Конечно, не потому: человека писали гораздо лучше его. Рафаэля знают потому, что он написал человека, каким он должен быть и как он далек от чистоты, святости, от всего, что он должен носить в себе, как венец творения.
Природа кругом - вечно прекрасная, вечно юная и холодная... Я помню моменты, когда я весь превращался в молитву, в восторг и в какое-то тихое, отрадное чувство примирения со всем, со всем на свете...
А море-то! Море. Тихо катятся перламутровые блестящие волны..."
Свежие комментарии