СПИЧКИ ДЕТЯМ НЕ ИГРУШКА
Кому не знакомо это назидание? Мне довелось познать
истинность этих слов с младых, можно сказать, ногтей. Лет эдак с пяти. Тем жарким июльским днем я несколько часов
кряду плескался в компании радостно
визжащих и хохочущих сельских ребятишек
в теплой воде нашего любимого пойменного
озерца Две лесинки. И лишь гулко урчащий пустой желудок погнал меня
домой.
Село наше стояло - да о чем я, оно и сейчас там!
- навысоком песчаном берегу Иртыша. И когда я со своим сверстником Колькой
Васильевым по крутому спуску поднимался от озера к скотобазам, за которыми в сотне
метров было само село, то на испещренной
следами босых ног пыльной дороге нашел оброненный кем-то коробок спичек. Выдавил
пальцем фанерный ящичек – тогда коробки
делали еще деревянными, - внутри, прижавшись друг к дружке, лежали еще с десятка полтора спичек. Целое
богатство!
Из всей одежды на нас
с Колькой были только сатиновые трусы до колен – так в летние дни в деревне у нас бегали почти все
мальчишки. Не так жарко. Да и удобно.
Не так жарко нам показалось и в тот день. Причем сразу же,
как только я нашел спички. И мы срочно решили развести где-нибудь в укромном
месте костерок и погреться.
На беду – как потом оказалось, не столько на свою, - мы с
Колькой в это время проходили мимо скирды с остатками прошлогоднего сена, огороженной
от скота ивовым плетнем. И хотя на двоих нам было всего десять лет, мы
откуда-то уже знали, что сухое сено неплохо горит.
Мы перелезли через плетень, от которого до скирды было всего
метра два или три. Надергали сена на хороший ворох, сложили его под плетень. Я
стал чиркать спичками, пару штук сломал, но с третьей попытки у нас все
получилось. Сено пыхнуло как порох, от него занялся плетень.
горели с задорным треском, от дуновения легкого
ветерка искры летели во все стороны. И конечно, всего минуты через
три-четыре сначала несмело, а потом все веселее и веселее разгорелась и сама
скирда.
Со стороны села послышались крики: «Пожар!», «Базы горят!».
А это и в самом деле начала тлеть и густо чадить и крыша стоящего рядом со
скирдой старого камышитового коровника –
слава Богу, пустого, потому что все коровы в это время безмятежно щипали
травку на пастбище.
Поняв, что сотворили что-то не то, мы с Колькой ломанулись
от пылающей скирды и напрямую, через
стоящую на нашем пути прорытую за сотни лет талыми и дождевыми ручьями глубокую
рытвину, побежали домой. Уже на бегу я
обнаружил, что крепко держу в руке спичечный коробок. А со стороны деревни, также срезая путь, в
рытвину бегом спускались нам навстречу взрослые
– с ведрами, лопатами, криками. И в этой
шумной веренице бестолково гомонящих людей был и мой папка. Он тоже позвякивал
на бегу оцинкованным ведром.
«Бегут тушить пожар! – понял я. – А потом будут искать, кто
поджег. А чего их искать, когда вот они мы, со спичками…»
На дне этой старой рытвины густо росли лопухи. Вот в них я и
успел сунуть коробок со спичками, прежде чем с нами поравнялись взрослые.
- Ты откуда, сынок? – спросил папка, с подозрением
принюхиваясь к нам с Колькой – мы с ним отчаянно воняли паленым, разве только сами не дымились.
- С озера! – хором сказали мы с Колькой.
- Бегом домой! – приказал папка, взмахнул ведром и рысью
стал подниматься по песчаному склону рытвины навстречу пожару.
«Интересно, - подумал я тогда. – А где же они будут брать
воду? Может, с озера? Но это же далеко. Бедный папка - устанет, наверное,
носить так далеко воду-то…»
А вода там, оказывается, была в специально оставленной прицепной цистерне – для замешивания глиняного
топтала и ремонта коровника. Ну и что: сено-то тогда, как рассказывали позже, сгорело все, где-то тонны две-три, вместе с огораживающим его от скота плетнем.
А вот коровник деревенской добровольной пожарной дружине все же удалось
потушить.
И я долго еще потом держался от спичек подальше. Думаю, и
Колька тоже. Потому что нас потом все же
«раскололи» - каждого дома по отдельности. И «воспитывали» отдельно.
Но одинаково доходчиво.
Свежие комментарии