Мама

 Забрала к себе жить маму. Навсегда.  Ничего заранее не решая, просто одним днем, с одним пакетом.

В пакете – колготки, тапочки с надписью «Лучшей бабушке на свете» (подарок моих детей), теплый халат с рубашкой и почему-то наволочка. Мама пакет собирала сама.

Теперь у меня дома уже три недели живет старенькая девочка лет четырех.

Худенькая, с белоснежной гулькой на голове, в хлопчатых колготках гармошкой на щиколотках.

Она гуляет по коридору, мелко шаркая теплыми тапочками, осторожно останавливается у порога и высоко поднимает ноги, переступая невидимые препятствия.

Улыбается собаке в коридоре.

Слышит невидимых людей и рассказывает мне ежедневные новости от них.

Стесняется и много спит.

Аккуратно кусает шоколадку (я все время ей подкладываю в комнату шоколад) и запивает чаем, придерживая чашку двумя руками – одна рука дрожит.

Страшно боится потерять с тонкой руки обручальное кольцо, всё время его проверяет.

Я вдруг вижу, какая она старенькая и беспомощная.

Она просто отпустила себя, расслабилась и перестала играть во взрослую.

И доверила полностью, абсолютно, во всех мелочах свою жизнь мне.

И самое главное для нее – когда я дома.

Она так облегченно выдыхает, когда я вхожу с улицы, что я стараюсь надолго не уходить.

И я опять каждый день варю суп к обеду, как детям в детстве, опять на столе появилась вазочка с печеньем.

Что я чувствую? Сначала — ужас.

Она была самостоятельной, все три года после папиной смерти хотела жить одна.

Я ее понимаю – впервые в жизни, в свои восемьдесят мама делала то, что хочет сама.

Этот треклятый вирус сломал мою маму — два месяца дома сделали своё дело и психика рухнула.

Сейчас я чувствую жалость к этой хрупкой Вселенной, любовь и нежность.

Я прекрасно понимаю, по какой дороге мы с ней идем. Я очень хочу, чтобы эта дорога была для нее счастливой — с любимой дочкой, в тепле и комфорте. С домашними пирожками и котлетами. Остальное для мамы уже не имеет значения.

У меня есть теперь дома дочка восьмидесяти трех лет и я счастлива, что Бог дал мне возможность сделать ее закат счастливым, а свою дальнейшую жизнь — спокойной, без душевных терзаний. Мама, спасибо, что ты — у меня. Будь, пожалуйста, подольше...

Мила Миллер