Зоя провела рукой по клеёнчатой скатерти и придвинула к себе свои тарелки. Она освобождала место для Веры. Здесь Вера сядет сейчас, вот тут будет её тарелка, здесь стакан.
Это было так привычно и нормально, что на эти свои движения Зоя уже давно не обращала внимания.
Она подвигалась на скамейке, когда выходила туда вечером посидеть, потому что здесь сядет Вера, она оглядывалась по дороге в магазин – не отстала ли Вера? И бурчала ей: "Догоняй, догоняй ..."
Она советовалась с ней, спорила, разговаривала и шутила. Порой делала это вслух, не замечая.
Вера умерла, когда Зое было восемь лет, а Вере – двенадцать. Сама Зойка в детстве была занозистой, немного вздорной и себялюбивой. А Вера ... Вера была святая: спокойная, правильная, умная, безмерно любящая родителей и её – свою непослушную сестрицу Зойку. Такие они были разные – две родные сестры.
Было и ругались, и ссорились, и разбегались по разным углам. Но мирились. Не мириться с Верой было невозможно.
Спали они вместе. На одной койке. Вера возвышалась на пышных подушках, а Зойка сползала с них, утыкаясь сестре в бок и обнимала за талию. Родители много работали, а Вера оставалась с Зоей, практически всему научила её именно она.
Попадало и Вере из-за Зойки. Но это уж потом Зойка осознала, а тогда казалось, что и Верка тоже виновата.
Виновата для Зои она была ровно до той поры, когда уливаясь горькими слезами Зоя смотрела на Веру, лежащую в гробу в платочке белом в синюю крапинку. Так вышло – злая скарлатина унесла сестру.
– А вот Вера на твоём месте бы ..., – часто говаривала потом мать.
А Зоя уже и сама лучше матери знала, как Вера бы поступила. Сестра уже жила в её голове.
Так и пошло по жизни. Вера была всегда рядом. Как ангел, как тень, как второй облик. Что бы Зоя ни делала, она спрашивала у сестры, сравнивала и смотрела и её глазами тоже.
– Эх, удивлю сейчас ребят – прыгну с этого обрыва, – уже поднималась туда Зойка, она отлично ныряла.
Но рядом была Вера. Не стала прыгать – послушала её.
А Игорёк прыгнул ... шею сломал, и как он теперь, Бог знает. Родители его тогда увезли.
– Махну с вахтовиками на ночную! Молодая ведь, приключений хочется.
А Вера бы что сказала? А Вера бы вот так махнула? Да ни за что! И остановилась Зоя ...
А вахтовики-то оказались гнусными гадами, девчонок там изнасильничали. Суда так и не было, а горя-то сколько! И позора...
А вот замуж за Кирюху Зойка всё-таки пошла. Спорила тогда всё мысленно с Веркой, доказывала. Прям, ногой топала, как спорила, что Кирилл хороший, а если и не так, то она его сделает лучше.
А потом пряталась в сарае от его пьяных побоев вместе с детьми, с сыном и дочкой. Так вроде и ничего мужик, хозяйственный, требовательный и к себе, и к другим, а как выпьет ...
Кирилл в кровь разбивал кулак об дверной косяк, когда пьяный спорил с кем-то невидимым, хватал Зою за что попало и отбрасывал всторону, когда пыталась она ему помочь. А потом и вовсе стал на неё нападать. Один раз чуть не задушил.
Уйти не могла – грозил, что убьёт и её и детей. А уйти можно было только в дом материнский, а там какая защита? Одна старая мать, которая боялась зятя больше Зои.
Но была ещё Вера, которая убеждала: иди в сельсовет, жалуйся – приструнят. А Зоя всё не слушала, всё надеялась. Может одумается Кирилл?
И Зоя из смелой, из яркой девушки постепенно превращалась в забитую тётку. Веру от себя гнала, считала, что не познала та любовь, не успела, ребёнком умерла. Вот и не жалеет о мужском плече, не ведает....
А ещё дом у них большой. Детей двое. Куда ж она в старую-то материнскую развалюху уйдет из таких хором, на которые всю себя положила. Вон какая мебель у неё хорошая, да и огород – труда сколько ... Уж потерпит как-нибудь. Ради детей.
Но дальше – хуже. Издевательства лились через край. А сомнения всё одолевали. Дети так и выросли в частом пьянстве отца, отсиживаясь в сарае вместе с матерью. Отцовского тепла не увидели. А Зоя уже привыкла к его оскорблениям, к своим ночным слезам и роли прислуги.
И вот однажды шли они зимой из гостей – со свадьбы из соседнего села. Кирилл пьяный совсем, мотался из стороны в сторону и как всегда грязно ругал жену. Зоя расстроенная скандалом, который учинил на свадьбе муж и усталая, вперёд ушла, а он сзади плелся. И что взбрело ему не по мосточку идти, а прямо по льду реки ... Только оглянулась она, когда уж хруст льда и всплеск услышала. Кирилл провалился в полынью.
Побежала Зоя туда, да вовремя одумалась. Стоп. Остановилась, подбегать боится – лёд треснет.
А он настолько пьян, что вообще не понимает, что и происходит, жену не видит, в другую сторону карабкается, руки соскальзывают и он под воду уходит, а потом выныривает и всё повторяется опять.
"Вот. Вот не подходить сейчас, и закончатся её муки. Просто уйти и утонет тот, кто жить не даёт нормально, кто убить грозится, кто давно уж никак не называет, кроме как бабкой или воблой сушёной, кто всю жизнь только измывается. Вот уйти, и останется она хозяйкой в своём доме, в покое и нормальном достатке. Уж и дети выросли, теперь и ей помогут, если потребуется. Конечно, надо уйти!"
И Зоя отвернулась от полыньи и пошла дальше домой. Не оглядываясь пошла, делая вид, что и не слышит рыков мужа и всплесков воды. Всё! Теперь свободно поживёт.
А навстречу Вера ... Чтоб тебя ..., сестрица!
За рукав Зою хватает, а Зоя руку вырывает и дальше шагу припускает.
Как тогда, в детстве, когда занесла Зоя уже камень, чтоб пришибить лягушонка, а Вера её руку и поймала. И лягушонка нежно так подхватила и в воду. А тот застыл, лежит на воде враскоряку, смотрит на них. А Вера:
– Видишь, он улыбается!
Эх, Верка! Ну ты, гадина такая.
Бежит Зоя назад к берегу, и там медленно, как во сне, ветку обламывает. Может не успеет она, может есть надежда, что потонет ирод проклятый...
Нет. Успела. Сунула ему все же толстый конец ... Он, как за жизнь, за ветку ухватился и выполз на лёд. Лежит враскоряку, как лягушонок тот, мокрый и противный. Смотрит на неё и пьяно улыбается.
Зоя развернулась и пошла, больше ему не помогая. А слёзы сами лились из глаз, от обиды на себя саму и на Верку ещё.
– Спасибо, сестрица, век не забуду!
Но и Вера не молчала, говорила ей что-то о грехе, о жизни, о детях. И так складно у неё убеждать получалось, как никогда так Зое и не сказать. Убедила.
Пришла Зоя домой, собрала самое необходимое и, прямо на глазах у протрезвевшего слегка от речного купания мужа, ушла в опустевшую холодную хибару материнскую.
И такая смелая была, как никогда. Пусть только пальцем тронет, пусть только попробует, она его камнем, как того лягушонка! И вот уж теперь Верка её не остановит!
А Вера и не пыталась. Наоборот сказала: наконец-то, сестрёнка! Наконец-то, ты поняла всё.
Вдвоем и зажили: Зоя да Вера. А через полгода Кирилл сам помер. То ли удар солнечный, то ли сердечный. Зоя с Верой перебрались в свой дом.
Вдвоём хорошо было. И хозяйство веселее шло, и поговорить есть с кем, и в церковь сходить – помолиться. Там, на службах, Зоя Веру всегда видела – платок на ней белый в синюю крапинку.
Дети наезжали, иногда беспокоились:
– Мам, да как ты тут одна-то, может к нам?
– Да чего ж одна-то? Не одна я – с Верой.
Они переглядывались, переговаривались. А потом дочь говорила:
– Ну, может и правда, вдвоём-то лучше. Живите дружно.
А они дружно и жили. Вот сейчас поужинали, а потом Зоя посуду помоет, а Вера расскажет чего. Сегодня Вера велела сменить постельное белье, потому что обе были в баньке. Потом посидят они на скамейке и лягут спать на одну койку.
Зоя сползёт под подушки и обнимет свою сестру, возвышающуюся на них, уткнётся сестре в бок и обнимет за талию.
– Ну, ну, спи, Верунь, спи ..., – пробормочет она перед тем, как провалиться в сон.
***
Пусть и твои ночи будут спокойными, дорогой мой читатель! Пусть рядом будет ангел- хранитель, возвышающийся на подушках....
Свежие комментарии