| Мир резко отодвинулся от меня, можно сказать, отпрыгнул. В этот миг мне не было больно, но я отчётливо слышала, как затрещали мои кости, поняла, что нога сломана и надо быстро снять сапог, пока она не распухла. Сестра ещё повторяла в растерянности: «Вставай, вставай, пойдём». А я уже поняла, что на правую ногу вставать мне больше нельзя, расстегнула и стянула сапог, положила на снег сумку и встала на неё коленями, январский мороз заставлял торопиться: «Скорую вызывай». Сестра, все ещё не веря, чтобы всё было так серьезно, повторяла: «Вставай, вставай, пойдём». Какая скорая?! Шли медленно по нечищеной, но раскатанной колёсами машин улице, я держала сестру под руку, разговаривали, и вдруг я поскользнулась, присела и … вот.
В районной больнице только одна скорая, она уехала в какой-то дальний уголок, ждали её не скоро. Вызвали такси. Так же на коленях забралась на заднее сиденье. Вот и больница. Моя сестра всё ещё смотрит на меня с недоумением и надеждой: большущие глаза на белом-белом лице, в руке мой паспорт. Девушки в приемном покое сказали, что нам надо в поликлинику, завести карточку. Для этого я должна на одной ноге спуститься с железного крылечка, по которому только что поднялась , с огромным трудом, прыгая на одной ноге, держась за плечи сестры, добраться до такси, отстоять очередь в регистратуру… Как же далеко отодвинулись от меня все объекты внешнего мира. Вот тут я испугалась и начала молиться про себя: « Господи, помоги рабе Твоей грешной!» И тут в приемный покой вошел хирург:
-Что с Вами?
-Ногу сломала, может, вывихнула.
-Покажите.
Посмотрел на опухающую синеватую ногу, велел сестрам сделать мне укол. Прибежали, наконец, мой брат со своим зятем, повели меня на рентген в соседнее здание. Железное крылечко, метров пятьдесят по снежку, снова такое же крылечко, коридорчик с лавочкой, приподняли, уложили, снимки в руках, крылечко, снежок, крылечко, операционная…
Открыла глаза в палате, у кровати очень красивая женщина:
-Здравствуйте, я – Валя.
Хороший знак, Валя, как моя сестра. Красивая Валя, на мою подругу Надю чем-то похожа.
- Здравствуйте. Меня Галина зовут.
-Нас в палате трое: мама моя и ещё одна девушка.
Пришёл доктор:
-Вывих у Вас был, лодыжки в трёх местах переломаны. Кажется, ещё в пятке трещина, плохо видно. Надо сегодня ещё снимок сделать. Пойдете к часу. Пусть Вам костыли принесут. Они теперь вам долго нужны будут, возможно, что и всегда. Надо купить.
- До часу никто не придет. У мамы сегодня годовщина, я на годовщину приехала.
-Ну, хорошо, вас на скорой подвезут. И Маша проводит.
Около часу пришла хрупкая сестричка:
-Пойдёмте, я вас провожу.
На мне рубашка, халатик, есть шлёпанцы, сестра вчера успела принести. Я с трудом поднимаюсь, в растерянности стою на одной ноге, держась за спинку кровати. Валя говорит, что на этаже есть одна инвалидная коляска на всех, на ней все, у кого травмы ног, добираются до туалета, а он в конце коридора. Маша побежала за коляской, повезла по коридору до лифта, от лифта до крыльца. Всё. С крыльца и по снегу на коляске никак. Сил в руках нет, не удержу свои девяносто пять килограммов. Подъехала скорая, старинная такая машина с железной будкой. Крупный парень с неприятным выражением лица, сидя в кабине торопил:
-Вы побыстрее, мне ехать надо.
Я подумала минутку, посмотрела на растерявшуюся худенькую Машу, опустилась на колени и поползла с крылечка. По металлическим ступеням, по снегу. По узкой железной лесенке влезла в скорую. Лежала, восстанавливая дыхание, на металлическом полу старенькой машины, а когда сердце немного успокоилось, приподнялась и выглянула в окошко:
-А куда мы едем?
Маша выглянула и ахнула, закричала:
-Нам не в поликлинику, нам на рентген!
Водитель выругался, развернулся. Мы поехали назад, колени мои онемели, все тело уже потряхивало от холода, мороз нешуточный, -25. Маша посмотрела на меня и набросила свою маленькую телогрейку.
Скорая опять встала. Метров тридцать мы не доехали до заветного крылечка, значит снова ползти. На онемевших коленях я сползла со ступеней скорой помощи, оступилась, наступила на загипсованную ногу, испугалась, упала в снег. Мимо меня и растерянной Маши в здание, где расположен рентген, молча прошёл наш водитель, все с тем же застывшим на лице неприятным выражением абсолютного безразличия.
Я огляделась. Мама рассказывала мне про этот больничный двор. Это по нему она бежала пятьдесят восемь лет и шесть дней назад, 20 января 1954 года. В тот день был сильнейший снегопад, мама в тревоге ждала отца с работы: я уже просилась в этот заснеженный морозный мир. Папа приехал в пять часов, как мог быстро мчал её в кабине грузовика по засыпанной снегом дороге из хутора Красного в Даниловку, к этому больничному двору. Путь к крылечку родильного отделения был засыпан снегом так, что мама с папой проваливались в него по колено. Мама бежала из последних сил и успела. В шесть вечера я уже родилась. Всю жизнь родители потом говорили, что едва не потеряли меня в снегу.
И вот в этом заснеженном дворе, в первую мамину годовщину, я стою на голых коленях с переломанной ногой. На меня нашло состояние полного смирения: наверное, так надо в первую мамину годовщину, надо ползти по родной земле, под родным небом и молиться, ползти и просить прощения. И я ползла, и молилась о маме, и просила у неё прощения за все мои ошибки, все мои капризы, за все переживания, за все мои и её обиды, за все её слезы и боль.
Снова крыльцо. Влажные коленки прилипают к металлу, обдираясь, быстрее, быстрее ползу к двери. Вспоминается почему-то «Зоя» Маргариты Алигер:
-Зоя, это ты или не ты?-
Снегом запорошенные прядки
Коротко остриженных волос.
–Это я, не бойтесь, все в порядке.
Я молчала. Кончился допрос…»
Улыбаюсь, вспомнились подруги-однокурсницы, наше выступление на сцене в зале педагогического училища, где я читала эту поэму целиком. Мы получили тогда первый приз, поехали в Ленинград. Тогда тоже была холодная снежная зима, мне как раз исполнилось восемнадцать. Надо же, сорок лет прошло, а поэму помню.
Так со счастливой улыбкой и вползла на рентген, влезла на кушетку. Девочки сделали три снимка. Надо ждать. Сижу на скамейке в коридорчике, растираю озябшими руками онемевшие пальцы на ногах. Всё, снимки в руках у Маши.
Плохо помню, как ползла назад, как влезла в скорую, как снова спускалась по узким металлическим ступеням, помню только, что всю дорогу повторяла бабушкины молитвы. Помню, как резко с места рванула скорая, обдав меня снежным вихрем , помню пятнышки крови на свежем снегу по пути моего следования к больничному крыльцу.
Железные ступеньки снова прилипают к коленкам, Маша уже привезла коляску. Вот и лифт, вот и кровать. Спасибо, Маша. Ты – Человек.
Всё обошлось, к вечеру только температура поднялась. И коленки саднили. Но ничего – терпимо. А на душе было так хорошо, легко и спокойно. Как будто исповедовалась и причастие приняла.
Пришёл доктор:
-У вас закрытый перелом голени в трех местах, перелом пяточной кости, вывих стопы. Вам ни в коем случае нельзя вставать на сломанную ногу. Пяточная кость очень плохо срастается, может совсем не срастись, если будете на неё вставать. Гипс будете носить месяцев шесть, потом года два восстанавливаться. Костыли пусть несут. Привыкайте. Рентген показал, что операция прошла успешно. Теперь берегите ногу.
Сейчас, когда я все это вспоминаю, я благодарю всех, кто мне помог в то время. Все сделали все, что было в их силах. Сколько поддержки было получено от родных и друзей! Больше всех благодарю доктора, который тогда так хорошо сложил мои косточки и до смерти напугал своим прогнозом. Выписавшись дней через десять из больницы, на костылях, с помощью родных и знакомых я добралась до Москвы, попала на прием к хорошему врачу. Он похвалил работу Даниловского хирурга, через пару недель заменил мне тяжелый гипс на пластиковый бинт. Прощаясь, велел делать гимнастику, особенно настаивал на том, чтобы крутила «велосипеды», не меньше, чем четыреста раз в день. Так и сказал на прощанье:
-Велосипеды с Вами!
И я крутила! Больше, чем было рекомендовано. Сползала с дивана, поворачивалась на спину и – через «не могу»… Пластиковый бинт сняли в середине марта, начались физиотерапевтические процедуры, массаж, лечебная физкультура. В апреле я уже убрала костыли и ходила с тросточкой, а в мае мне больше не нужны были никакие подпорки.
Зачем я об этом сейчас написала? Да так, вспомнилось что-то… Племянник пишет, зовёт на свою свадьбу в родные края, именно в этот, Татьянин день, когда мир так резко отодвинулся от меня ровно два года назад.
Можно и поехать. Хожу теперь лучше, чем до перелома. Следующей после всех этих событий зимой побывала в Трускавце и во Львове, а летом путешествовала по Греции, была на острове Корфу, у мощей Святого Спиридона Тримифунтского, в монастыре на Метеорах, в Салониках. Впервые в жизни. Когда всё прошло, мир почему-то придвинулся ко мне поближе. 
|
Свежие комментарии