Вадим Андреев о России, которую мы не знаем
Фото: Александра Краснова/ТАСС
Истинное достоинство не нуждается ни в пиаре, ни в славе. Люди, которые сформировали в себе это качество, вполне довольны тем, что их ценят в школе, в больнице, в институте, в научном или литературном сообществе. Несомненные таланты, они не рвутся на сцену, им не нужна большая трибуна, они не участвуют ни в каких конкурсах — они вполне удовлетворены своей работой, если класс внимательно выслушает урок, а больной, которому с блеском сделана сложная операция, после выздоровления скажет: «Спасибо, доктор». Врач в ответ пожмет ему руку и пойдет к другому пациенту, учитель направится в другой класс, ученый останется в кабинете. Склонившись над колбами, он пробудет здесь до глубокой ночи, чтобы завтра с честью и знанием дела прочитать лекцию своими студентам.
Работая день и ночь, они совершенствуют своё мастерство, находят новые подходы, делают открытия — об этом известно их студентам, группе врачей и ученых, им говорят, что они настоящие таланты, что могут сделать честь любой стране, стать её национальным достоянием, как Пирогов, Курчатов и Лобачевский. Аудитория провинциального филфака стоя аплодирует неизвестному кандидату наук за прекрасную лекцию о Пушкине. Он только поднимает руку, мол, это ни к чему, я вполне удовлетворен, что донес до вас свои мысли. Ему и подобным ему гениальным, но известным только в узком кругу людям, и впрямь ничего не надо: «ни славы и ни коровы» и уж тем более — «ни шаткой короны земной».
В малотиражной районной газете находишь стихи гениального мастера. Имя — не важно, оно никому ничего не скажет, но написанное не хуже стихов Окуджавы, Суркова илиМандельштама, не говоря о тьме средних или откровенно бездарных авторов, которыми полны журналы, газеты, сетевые порталы. С одним из таких авторов произошла удивительная метаморфоза. На волне популярности, которой можно было только позавидовать, он уходит из редакций и издательств в школу. Больше двадцати лет он преподаёт там русский язык и литературу. Его по достоинству оценили коллеги, любят ученики. Он продолжает писать стихи, но лучшим своим стихотворением он считает хорошо проведенный урок.
Один литературный критик недавно сказал, что, если сейчас в Москве или Петербурге появится талант уровня Блока, его не заметят. Сказал как-то с сожалением: вот, дескать, какой испорченный нынче читатель. И, пожалуй, зря. Да и классика русской поэзии не к месту приплел — миру не нужен второй Александр Блок, которого, кстати, тяготила популярность, мучили бесчисленные поклонники.
Настоящий талант не ищет шумного признания, он предпочитает сцене зрительский зал, ему не нужна колонка (или страничка) в Антологии, его тяготит слава в качестве «яркой заплатки на ветхом рубище», ему не нужны ни бюсты на Родине, ни стадионы фанатов, ни шумные аплодисменты. Он не страдает «болезнью Нарцисса», когда самовлюбленная знаменитость разглядывает себя на страницах Рунета. Как в зеркало. А если в какой-то день его там нет, то (бедный, бедный Нарцисс!) он начинает грустить и нервно курить в стороне.
Достоинство таланта — в простоте. Я знаю многих людей, которые при желании могли бы низвести к нулю практически любую современную знаменитость. Достаточно задействовать нужные связи, чуть больше напора и наглости — и перед вами растелится красная дорожка к пьедесталу. Но большинство из них и под пулей на это не пойдёт. Большинство, но не все. Жажда успеха и вирус превосходства всемогущи. Человек устает от безвестности и полунищего существования, ему тесно в школьных классах, не тянет к университетской аудитории. Его охватывают модные веяния, современные страсти-мордасти и мораль успеха, лидерства и первенства любым путем. Как некое заклятие, он повторяет модные когда-то стихи «Таланты надо пробивать, бездарности пробьются сами», и он, подталкиваемый своими литературными агентами, начинает посещать телестудии, популярные журналы, порталы, телешоу, где правят бал лицедеи, респектабельные шлюхи и известные плуты. Его примут там по форме, как свежего кавалера, а по сути — как очередную жертву ненасытного Молоха алчи и греха.
Что он найдет в завоеванном праве объедаться в дорогих ресторанах, мы не знаем, и корим себя за то, что он ушел от нас в угоду тем, кто скоро бросит его, как ненужную к употреблению вещь. Нам же останется одно — с упреком смотреть на небоскребы поглотившего его Содома, и следом за Блоком прошептать: «Ну, что ж, одной заботой боле, одной слезой река шумней».
Говорят, что истинный талант — большая редкость. Я утверждаю, что это заблуждение. Я не говорю, что каждый второй учитель, врач, ученый — несомненные таланты, но в достаточной степени уверен, что они есть в каждой второй школе, больнице, институте. Они тихо живут среди нас, не требуя ни почестей, ни наград. Каждый день они приходят на службу и делают свои малые, на поверхностный взгляд, и великие, по большому счету, дела.
В газетах, в Интернете о них — ни слова. Они исповедуют принцип «Пустая бочка звенит громче». Я знаю инженера, у которого около 1000 рационализаторских предложений и более 100 изобретений. Неизвестный Кулибин живет в провинции, куда журналисты носа не кажут. Лишь однажды была опубликована статейка в районке и маленькое, на полколонки, интервью в областной газете. В Московских клиниках трудятся врачи, к которым за консультациями едут их коллеги со всего мира. Буровики «Роснефти» бьют рекорды по глубине и протяженности скважин, но пресса полна статей о «сланцевой революции» в Америке. Рядовому гражданину русская пресса ежедневно сообщает о положение дел на нефтяных месторождениях Бакене или Южной Дакоте. А что мы знаем о Самотлоре, Ванкоре, о месторождениях Западной Сибири, где русские нефтяники, работая в условиях вечной мерзлоты, вывели Россию на первое место в мире по добыче нефти? Что мы знаем о людях — творцах этих не дутых, а реальных рекордах? Ничего, кроме скупой информации, если заглянуть на сайт пресс-центра крупнейшей в мире нефтяной компании.
Что же за эти последние годы произошло? Почему мы стали не интересны сами себе? Слово «русский» в общем дискурсе стало синонимом негатива. Русский фильм заведомо плох. Почему? Потому что русский. А вы смотрели? Нет. Русская литература? Хуже не бывает. По той же причине. А вы читали? Нет, но… Вот политолог Демура, собирающий в Сетях большую аудиторию: «Ну зачем нам Крым? Зачем с голым задом переть на танк?» Телеведущий: «А чем это нам грозит, по-вашему?» Ничтоже сумняшеся, «управляющий неизвестными активами» сообщает, что за Крым придется отдать Воронеж. Осенью. Речь шла об осени прошлого года, которая давно прошла, а Воронеж на прежнем месте, впрочем, Демура — тоже.
Россию, которую представляют Демура и тысяча таких говорунов, мы знаем. На меня они наводят скуку, как реклама шампуня. Но есть люди, которые им аплодируют. Кризис, системный кризис, кризис на долгие годы, наконец, кризис навсегда, потому что мы… не тот народ — так говорят и пишут. Недавно глава Сбербанка Герман Греф решил блеснуть знанием иностранного языка, назвав нас дауншифтерами, то есть дошли, дескать, до ручки, хоть ложись и помирай.
Странное дело, они говорят, а жизнь идет своим чередом: строятся дома и школы, малыши ходят в детсады, подростки в школы, молодежь — в институты, пишутся хорошие романы, снимаются неплохие фильмы. Элита, как от чумы, отгородилась от народа, а народ — от элиты. Россия еще раз раскололась. Только теперь не на белых и красных, а на элиту и народ.
Мне интереснее народ. Недавно я был в Пироговской больнице. Пока в ординаторской я ждал приятеля, мне рассказали, что в операционной уже 18-й час подряд молодые хирурги проводили сложнейшую операцию. Еще через два часа объявили, что операция прошла успешно. Это другая Россия, в которой обычную каждодневную работу не возводят в подвиг, не гоняются за деньгами и не грустят о том, что не побывают в отелях Таиланда. Здесь не знают, что такое «внутренняя эмиграция», не делят людей на избранных и недочеловеков, эталон жизни в другой России — это простота, достоинство и труд — сформированные веками ценности, которые ведут не к развалу, а созиданию. Это — важно, всё остальное от лукавого.
Свежие комментарии