Ездил я недавно к себе на родину в северный Казахстан, заглянул в родную редакцию.
Здесь я не был уже много лет. И ничего не узнал. Во-первых, сама газета поменяла свое название . Во-вторых, редакция переехала в другое здание, и теперь ютилась на правах квартиранта в нескольких кабинетах акимата - местной администрации. И, в-третьих, из прежних работников, кого я знал, остался один Гена Державкин.
Когда-то его папа был редактором, это он взял меня на работу в штат газеты, после того как я написал и отправил сюда несколько юморесок, а затем и заметок, которые, к моему огромному удивлению и радости, были напечатаны и послужили затем моим пропуском в журналистику.
Теперь здесь и редактор был другой, и корреспонденты иные - пара молодых ребят-казахов, впрочем, исключительно чисто говоривших по-русски (как выяснилось, так же и писавших), и еще несколько сотрудников.
Никого из них я, разумеется, не знал. Но все они, включая нового редактора, отнеслись ко мне с большим уважением как к ветерану нашей районной «сплетницы» - так издавна любовно звали свою газету местные жители, как казахи, так и русские.
Я уже со всеми перезнакомился, когда пришла еще одна сотрудница, молодая женщина лет тридцати с неуловимо знакомыми чертами миловидного смуглого лица.
- Кто это? – спросил я Гену.
- Это? Дина Бекбатырова, наш завсельхозотделом. Даурена-то помнишь? Так это его дочь!
Даурен! Еще бы я его не помнил! Он числился у нас корреспондентом-радиорганизатором - была в свое время при районных газетах такая должность. Даурен брал у корреспондентов уже готовые свежие заметки и статьи, начитывал их на магнитофонную пленку, которая затем транслировалась по местному проводному радио. Работа у него была – не бей лежачего, и Даурен с удовольствием прожигал остатки свободного времени по своему разумению.
Но это не мешало ему быть неплохим семьянином и растить дочь, хорошенькую метиску с миндалевидными смородиновыми глазками – жена Ольга у Даурена была русской. Она, кстати, заведовала районной аптекой.
О, сколько раз она терпеливо «вытягивала» своего непутевого муженька из его загулов – ведь в ее распоряжении было несметное количество лекарственных препаратов и средств, с помощью которых она умело погружала ушедшего в очередной аут Даурена в состояние анабиоза, и он через пару-тройку дней просыпался как огурчик и с топотом мчался в редакцию – за очередной порцией наших материалов для своих радиопередач.
Дочу свою Даурен любил и всегда сам отводил ее в садик и забирал оттуда. Он учил ее правильной, грамотной речи. И пока Дина была маленькой, не все уроки отца ей давались сразу. Иные слова она по-детски и мило коверкала очень долго, чем вызывала у любящего отца не столько озабоченность, сколько умиление. И он просил Дину повторить то или иное слово снова и снова и для удовольствия своих друзей. Подозреваю, что некоторые слова смышленненькая Дина сознательно не выговаривала очень долго – чтобы позабавить отца и тем самым простимулировать его на покупку очередной шоколадки.
Вот так однажды встретились мы на улице, когда Даурен вел дочь из садика.
- А ну, Диночка, скажи: бегемот, - попросил Даурен, подмигивая мне (дескать, сейчас чума будет):
...! – скороговоркой выпалила девчушка.
Сигарета выпала у меня изо рта.
- Как, как? – оторопело переспросил я.
- Диночка, дядя Марат не понял, - довольный произведенный эффектом, сказал Даурен. – Скажи-ка еще раз, отчетливо и по слогам: бе-ге-мот!
...! – отчетливо и важно повторила Дина.
Я затрясся от смеха: так исковеркать обычное вроде слово, но почему-то не поддающееся пока детскому речевому аппарату, и специально не додумаешься! А Дина вот сумела. И еще долго по просьбе отца потешала друзей и знакомых этим гибанётом, пока, наконец, благоразумно не превратила его в нормального толстокожего обитателя африканских водоёмов.
И вот она стоит передо мной – стройная смуглолицая темноглазая красавица с правильными чертами лица, вобравшего в себя одновременно приметы и отца-казаха и мамы-русской.
-Здравствуй, Дина, - сказал я. – Не узнаешь меня?
-Извините, нет, - внимательно вглядываясь мне в лицо, ответила Дина.
- Ну, тогда скажи: бе-ге-мот!
- Боже мой, дядя Марат! – всплеснула руками Дина. – Надо папе позвонить, он не знает, что вы здесь.
- Это успеется. И все же, как насчет бегемота? – лукаво прищурился я.
Все, кто был в редакции, с любопытством прислушивались к нашему диалогу, пока еще непонятному для большинства. Лишь один Гена Державкин закрыл рот ладошкой, скрывая ухмылку: он тоже помнил, какая сейчас последует чума.
- Ну, ладно, - сдалась Дина, слегка порозовев. – Только из уважения к вам!
И выдала, как тогда, в детстве - по слогам, только более громко и хорошо поставленным голосом:
-ГИ-БА-НЁТ!
От дружно грянувшего хохота в редакции задребезжали оконные стекла…
Свежие комментарии