В этот день на рыбалку с Кешкой увязался младший братишка. И Кешка его категорически не хотел брать – рыбалка, сами понимаете, дело важное, почти интимное, многолюдия не терпит. А пятилетний балбес (себя-то восьмилетний Кешка считал уже практически взрослым) запросто может помешать этому важному делу: начнет там камушки в воду кидать, или, того хуже, сам в нее шлепнется. И всю рыбу распугает, к чертовой матери.
Но Толик, когда узнал, что Кешка собирается на озеро Долгое, как начал монотонно ныть с вечера: «Хочу на рыбалку!... Хочу на рыбалку!.. Хочу на рыбалку!..», так остановился только на следующее утро. Когда вышедший из себя отец сказал Кешке: «Возьми его тоже! Только смотрите там у меня!».
Ну что, пришлось взять. Мама приготовила им бутерброды: намазала маслом два куска хлеба, присыпала их сахаром и завернула в газетку. Черви у Кешки были накопаны еще с вечера. И часам к девяти утра, с благословения мамки, братья, шаркая сандалиями, ушли на озеро Долгое. Кешка тащил удочку, Толик – бидончик, в котором покоилась баночка с червяками и сверток с бутербродами.
Минут через двадцать пути – идти надо было с километр, - братья были уже у цели. С утра в продолговатом озере, обрамленном зелеными камышами, еще никто не купался. хотя день обещал быть жарким. Детвора обычно набегает часам к одиннадцати-двенадцати. Так что эти пару часов Кешке никто мешать не будет. И брательник тоже!
- Ты садись сзади меня! – велел Кешка Толику. – Будешь снимать рыбу с крючка и бросать в бидончик. Понял?
- Ага! – согласился Толик.
Кешка размотал удочку, с трудом наживил на крючок извивающегося червя, и забросил леску подальше от берега. Пробковый поплавок шлепнулся на неподвижную и слегка курящуюся паром зеленоватую гладь озера метрах в полутора. По воде разбежались круги, и немного покачавшись, поплавок замер. На него тут же уселась стрекоза.
Кешка застыл на берегу в классической рыболовной позе, выставив для упора одну ногу вперед и сжимая удилище обеими руками. И вдруг поплавок притонул раз, другой, третий, и поехал в сторону, спугнув стрекозу.
Кешка резко выдернул удочку, и через его голову на берег полетел первый улов – трепещущая серебристая сорога с оранжевыми плавниками. Рыбка сама соскочила с крючка и шлепнулась за спиной брательника, запрыгала на берегу, налепляя на свою серебристую чешую песок.
- Рыба!!! – заорал во все горло Толик, подбежал к ней и упал на нее животом. – Поймалась!
- Раздавишь! – по-хозяйски прикрикнул на него Толик. – Неси ее в бидончик давай!
Толик, сжимая сорожку обеими руками, вприпрыжку побежал к бидончику. А Кешка в это время поправлял на крючке червя. Он был цел, только сполз немного вниз.
- А можно, я его помою, а то он грязный? – услышал он вдруг просьбу брательника. И не успел в ответ даже открыть рот, как увидел, что первая его сегодняшняя рыба плюхнулась в воду, вырвавшись из рук этого растяпы.
- А она уплыла, - убитым голосом сказал Толян и скривил лицо, собираясь заплакать.
Улов Кешке, конечно, было очень жаль. Но не лупить же из-за одной рыбки родного брательника? Тем более, что, судя по первой поклевке, рыбы у Красненького песочка, где они рыбачили, с утра собралась тьма. И все голодные.
- Ладно, - великодушно сказал Толик. – Еще поймаем. Ты только больше не купай их в воде, ладно?
- Угу, - согласился брат, снова устраиваясь на корточках на отведенном ему месте. И покосившись на сверток с бутербродами, добавил:
- А когда исть будем?
- Когда поймаем пять… нет, десять чебаков, - поставил Кешка жесткую задачу.
И, оставив рядом с ним на земле леску с наживленным крючком, вернулся к удилищу и, широко размахнувшись, через плечо закинул свою снасть в воду. И тут же услышал дикий рев, от которого у него душа ушла в пятки.
Схватившись обеими руками за рот и упав на землю, орал Толик. А из-под его ладоней к удилищу тянулась леска. Это могло означать лишь одно: Кешка вогнал своему брату в лицо крючок. Уже случалось, что он цеплял себя за рубашку, за штаны, как-то даже палец порвал крючком. Но чтобы так, за лицо … Да еще своего брательника!
Кешка подбежал к нему, упал на колени и попытался оторвать его грязные ладошки от лица.
- Покажи, куда зацепило… Да отпусти ты руки!
Но Толик продолжал верещать как резаный и еще сильнее прижимал руки. В конце концов, рев его перешел в утихающие всхлипывания, и Толик убрал от лица одну ладошку, потом вторую. И Кешку всего передернуло.
Крючок впился в верхнюю губу. Он вошел туда почти весь, оставив снаружи лишь миллиметра два цевья с ушком, к которому и была привязана свисающая леска.
- Ничего страшного, - успокоительно забормотал Кешка испуганно заглядывающему ему в глаза братишке. – Тебе больно?
-Шють-шють, - прошепелявил Толик, стараясь не двигать верхней губой.
- Ну и нормально. Щас придем в больничку, тебе его быстренько вытащат, и все!
- Боно буит! – испуганно забубнил Толик, тряся свисающей с губы леской. При этом он выглядел так уморительно, что Кешка не выдержал и хихикнул.
- Такую большую рыбу я еще не ловил!
Брат сморгнул слезинки с глаз и тоже заулыбался. Так, жизнь вроде налаживается. Но надо было срочно топать в фельдшерский пункт, к тете Любе. Она все сделает как надо.
Но не тащить же брата за собой на крючке? А у Кешки ни ножика нет, ни спичек, чтобы отрезать или пережечь леску.
Так, а зубы на что? И Кешка, аккуратно перехватив леску у братишки под самым подбородком, чтобы не потревожить сидящий в его губе крючок, перегрыз ее зубами. Так что теперь у Толика с губы свисало всего сантиметров десять лески.
Подобрав бидончик и забыв на берегу червей и бутерброды, братья поспешили в деревню. На них никто особого внимания не обратил – ну, идут два брата с рыбалки.
Фельдшерица оказалась на месте. В амбулатории было пусто, прохладно и пахло йодом.
Тетя Люба охнула и всплеснула руками, увидев, кого и с чем привел к ней Кешка.
- Вот паразиты! – запричитала она, рассматривая Толикову губу. – А если бы в глаз? Мамка-то уже знает?
- Она на работе, - сказал Кешка. – Мы ей потом скажем. А вы как крючок вытаскивать будете?
Толик при слове «вытаскивать» начал поскуливать и потихоньку попятился к выходу из амбулатории.
- Ты куда?- укоризненно сказала тетя Люба. - Хочешь с крючком остаться? А как кушать будешь? А целоваться, когда подрастешь?
- Не хошю, - помотал головой брательник. И не понятно было, чего он не хочет: жить с крючком или целоваться, когда вырастет? Наверное, и то, и это. И потому он покорно пошел с фельдшерицой за белую ширму.
Кешке тетя Люба велела подождать за дверью. И он нетерпеливо переминался с ноги на ногу у входа в амбулаторию и прислушивался к негромкому, голосу тети Любы, доносящемуся из-за неплотно прикрытой двери, испуганному бубнению брательника.
Потом на какое-то время там стало тихо. Вдруг Толик очень громко ойкнул. А спустя пять минут его, с заплаканными глазами и залепленным пластырем верхней губой, но при этом уже улыбающегося, за руку вывела на улицу сама фельдшерица.
- На тебе твой крючок, рыболов несчастный! – сказала она и протянула Кешке пахнущую спиртом разжатую ладонь. А на ней отдельно лежали чем-то откушенное ушко с леской и сам, немного выпачканный в крови, крючок. – В другой раз внимательнее будь, ладно?
- Ладно! – часто закивал Кешка головой. - И это… Спасибо вам большое, тетя Люба!
- Идите уж, рыбачки! – засмеялась фельдшерица, и братья побежали домой.
Конечно, родители, увидев заклеенную губу Толика, тут же выведали, что произошло. Наказывать они Кешку, не считая словесного выговора, не стали. Но наложили строжайшее табу на его совместные с младшим братом походы на рыбалку. По крайней мере, года на три.
Однако у Толяна и без того этот случай напрочь отбил всякую охоту к рыбалке. Так что в семье главным добытчиком рыбы долго оставался только Кешка…
Но Толик, когда узнал, что Кешка собирается на озеро Долгое, как начал монотонно ныть с вечера: «Хочу на рыбалку!... Хочу на рыбалку!.. Хочу на рыбалку!..», так остановился только на следующее утро. Когда вышедший из себя отец сказал Кешке: «Возьми его тоже! Только смотрите там у меня!».
Ну что, пришлось взять. Мама приготовила им бутерброды: намазала маслом два куска хлеба, присыпала их сахаром и завернула в газетку. Черви у Кешки были накопаны еще с вечера. И часам к девяти утра, с благословения мамки, братья, шаркая сандалиями, ушли на озеро Долгое. Кешка тащил удочку, Толик – бидончик, в котором покоилась баночка с червяками и сверток с бутербродами.
Минут через двадцать пути – идти надо было с километр, - братья были уже у цели. С утра в продолговатом озере, обрамленном зелеными камышами, еще никто не купался. хотя день обещал быть жарким. Детвора обычно набегает часам к одиннадцати-двенадцати. Так что эти пару часов Кешке никто мешать не будет. И брательник тоже!
- Ты садись сзади меня! – велел Кешка Толику. – Будешь снимать рыбу с крючка и бросать в бидончик. Понял?
- Ага! – согласился Толик.
Кешка размотал удочку, с трудом наживил на крючок извивающегося червя, и забросил леску подальше от берега. Пробковый поплавок шлепнулся на неподвижную и слегка курящуюся паром зеленоватую гладь озера метрах в полутора. По воде разбежались круги, и немного покачавшись, поплавок замер. На него тут же уселась стрекоза.
Кешка застыл на берегу в классической рыболовной позе, выставив для упора одну ногу вперед и сжимая удилище обеими руками. И вдруг поплавок притонул раз, другой, третий, и поехал в сторону, спугнув стрекозу.
Кешка резко выдернул удочку, и через его голову на берег полетел первый улов – трепещущая серебристая сорога с оранжевыми плавниками. Рыбка сама соскочила с крючка и шлепнулась за спиной брательника, запрыгала на берегу, налепляя на свою серебристую чешую песок.
- Рыба!!! – заорал во все горло Толик, подбежал к ней и упал на нее животом. – Поймалась!
- Раздавишь! – по-хозяйски прикрикнул на него Толик. – Неси ее в бидончик давай!
Толик, сжимая сорожку обеими руками, вприпрыжку побежал к бидончику. А Кешка в это время поправлял на крючке червя. Он был цел, только сполз немного вниз.
- А можно, я его помою, а то он грязный? – услышал он вдруг просьбу брательника. И не успел в ответ даже открыть рот, как увидел, что первая его сегодняшняя рыба плюхнулась в воду, вырвавшись из рук этого растяпы.
- А она уплыла, - убитым голосом сказал Толян и скривил лицо, собираясь заплакать.
Улов Кешке, конечно, было очень жаль. Но не лупить же из-за одной рыбки родного брательника? Тем более, что, судя по первой поклевке, рыбы у Красненького песочка, где они рыбачили, с утра собралась тьма. И все голодные.
- Ладно, - великодушно сказал Толик. – Еще поймаем. Ты только больше не купай их в воде, ладно?
- Угу, - согласился брат, снова устраиваясь на корточках на отведенном ему месте. И покосившись на сверток с бутербродами, добавил:
- А когда исть будем?
- Когда поймаем пять… нет, десять чебаков, - поставил Кешка жесткую задачу.
И, оставив рядом с ним на земле леску с наживленным крючком, вернулся к удилищу и, широко размахнувшись, через плечо закинул свою снасть в воду. И тут же услышал дикий рев, от которого у него душа ушла в пятки.
Схватившись обеими руками за рот и упав на землю, орал Толик. А из-под его ладоней к удилищу тянулась леска. Это могло означать лишь одно: Кешка вогнал своему брату в лицо крючок. Уже случалось, что он цеплял себя за рубашку, за штаны, как-то даже палец порвал крючком. Но чтобы так, за лицо … Да еще своего брательника!
Кешка подбежал к нему, упал на колени и попытался оторвать его грязные ладошки от лица.
- Покажи, куда зацепило… Да отпусти ты руки!
Но Толик продолжал верещать как резаный и еще сильнее прижимал руки. В конце концов, рев его перешел в утихающие всхлипывания, и Толик убрал от лица одну ладошку, потом вторую. И Кешку всего передернуло.
Крючок впился в верхнюю губу. Он вошел туда почти весь, оставив снаружи лишь миллиметра два цевья с ушком, к которому и была привязана свисающая леска.
- Ничего страшного, - успокоительно забормотал Кешка испуганно заглядывающему ему в глаза братишке. – Тебе больно?
-Шють-шють, - прошепелявил Толик, стараясь не двигать верхней губой.
- Ну и нормально. Щас придем в больничку, тебе его быстренько вытащат, и все!
- Боно буит! – испуганно забубнил Толик, тряся свисающей с губы леской. При этом он выглядел так уморительно, что Кешка не выдержал и хихикнул.
- Такую большую рыбу я еще не ловил!
Брат сморгнул слезинки с глаз и тоже заулыбался. Так, жизнь вроде налаживается. Но надо было срочно топать в фельдшерский пункт, к тете Любе. Она все сделает как надо.
Но не тащить же брата за собой на крючке? А у Кешки ни ножика нет, ни спичек, чтобы отрезать или пережечь леску.
Так, а зубы на что? И Кешка, аккуратно перехватив леску у братишки под самым подбородком, чтобы не потревожить сидящий в его губе крючок, перегрыз ее зубами. Так что теперь у Толика с губы свисало всего сантиметров десять лески.
Подобрав бидончик и забыв на берегу червей и бутерброды, братья поспешили в деревню. На них никто особого внимания не обратил – ну, идут два брата с рыбалки.
Фельдшерица оказалась на месте. В амбулатории было пусто, прохладно и пахло йодом.
Тетя Люба охнула и всплеснула руками, увидев, кого и с чем привел к ней Кешка.
- Вот паразиты! – запричитала она, рассматривая Толикову губу. – А если бы в глаз? Мамка-то уже знает?
- Она на работе, - сказал Кешка. – Мы ей потом скажем. А вы как крючок вытаскивать будете?
Толик при слове «вытаскивать» начал поскуливать и потихоньку попятился к выходу из амбулатории.
- Ты куда?- укоризненно сказала тетя Люба. - Хочешь с крючком остаться? А как кушать будешь? А целоваться, когда подрастешь?
- Не хошю, - помотал головой брательник. И не понятно было, чего он не хочет: жить с крючком или целоваться, когда вырастет? Наверное, и то, и это. И потому он покорно пошел с фельдшерицой за белую ширму.
Кешке тетя Люба велела подождать за дверью. И он нетерпеливо переминался с ноги на ногу у входа в амбулаторию и прислушивался к негромкому, голосу тети Любы, доносящемуся из-за неплотно прикрытой двери, испуганному бубнению брательника.
Потом на какое-то время там стало тихо. Вдруг Толик очень громко ойкнул. А спустя пять минут его, с заплаканными глазами и залепленным пластырем верхней губой, но при этом уже улыбающегося, за руку вывела на улицу сама фельдшерица.
- На тебе твой крючок, рыболов несчастный! – сказала она и протянула Кешке пахнущую спиртом разжатую ладонь. А на ней отдельно лежали чем-то откушенное ушко с леской и сам, немного выпачканный в крови, крючок. – В другой раз внимательнее будь, ладно?
- Ладно! – часто закивал Кешка головой. - И это… Спасибо вам большое, тетя Люба!
- Идите уж, рыбачки! – засмеялась фельдшерица, и братья побежали домой.
Конечно, родители, увидев заклеенную губу Толика, тут же выведали, что произошло. Наказывать они Кешку, не считая словесного выговора, не стали. Но наложили строжайшее табу на его совместные с младшим братом походы на рыбалку. По крайней мере, года на три.
Однако у Толяна и без того этот случай напрочь отбил всякую охоту к рыбалке. Так что в семье главным добытчиком рыбы долго оставался только Кешка…
Свежие комментарии