Люба стояла у вагона, переговариваясь с напарницей, когда увидела знакомую фигурку.
-Здравствуй, тётя Нюра.
-Любичка, - старушка подтянула клетчатую сумку на колёсиках, - как хорошо, а я выглядываю, выглядываю тебя.
-Тётя Нюра, Игорю передать?
-Да милочка, уж будь добра...Игорёчку, вот грибочков набрала, насолила как он любит, вареньице из крУжовнику, ты уж передай ему, будь добра.
Сыночек мой, Игорёк, Любичка, от добрая душа, - обращается ко второй проводнице старушка и вытирает кончиком платка слезящиеся глаза, - помогает мне, гостинцы Игорёчку передаёт.
Занят он, не приедет никак, но в каждом письме обещает, что вот с делами расквитается и приедет, обязательно приедет.
Большой человек, Игорёчеку меня, денежку каждый месяц мне присылает, я бы отправила назад, да что-то с адресом напутала, да и ругается Игорёчек, говорит, чтобы я себе что купила.
Вот крышу отремонтировала, всё благодаря ему, сыночку моему Игорёчку.
Старушка повернулась к Любе.
-Любичка, ты уж скажи Игорёчку, чтобы он не перетруждался сильно, скажи милая. На вот тебе, за труды.
Старушка сунула в руку проводницы трёшку и быстро, будто незаметно, перекрестила её.
Люба взяла старушкину сумку, сходила, выставила всё что она передала, вернулась назад и отдала назад сумку.
-Всё доставлю тётя Нюра, не волнуйся.
-Спасибо, спасибо тебе Любичка. Сыночку привет, обними его от меня, Любичка. Нечто сам ходит?
-Сам, тёть Нюра, да ещё и заранее приходит, ждёт, волнуется, а как же, всем приятно получить подарочек от матушки.
Плачет от радости, просит, прямо наказывает чтобы я передавала тебе приветы, и чтобы следила за тобой, вот бы тяжёлое ты не таскала и не перетруждалась.
— Вот сыночек, вот Игорёчек, заботливый какой.
В детстве было сядет, прижмётся ко мне и давай нахваливать меня давай благодарить что я ему в мамы досталась, а не тётка чужая, сердитая.
Игорёчек мой...
Ладно, девушки пойду я.
Скажи Любичка, Игорёчеку, что не надо мне денег никаких, пусть сами хорошо питаются...
-Не послушает, тёть Нюра, он же у вас вон какой, Игорёчек -то.
-Он такой да...
Тётя Нюра улыбается девушки - проводницы запрыгивают в вагон и машут ей рукой.
Переделав все дела, сидят в своём купе, Люба открывает баночку грибочков, что передала тётя Нюра Игорёчеку своему сыночку.
-Люб, ты чего?
-Что? Сегодня себе оставлю, грибы люблю, а тётя Нюра грибы знатные солит.
-Ты что? Это же сыну её...этому как его...Игорёчеку. Деньги зачем со старухи взяла, я от тебя такого не ожидала, попрошусь я от тебя...не хочу с такой работать.
-С какой такой? Тааак, что тут, носки тёть Нюра повязала, Юрке заберу, как раз его размер...Ешь грибы, вкусные.
-Да иди ты бессовестная, я к начальнику поезда пойду.
-Иди, иди, конечно, - уплетая грибы говорит Люба, Любичка, как ласково называла её тётя Нюра.
Вторая проводница не вытерпела и вышла из купе, а Любичка невозмутимо продолжила есть грибы.
На следующей станции, когда была большая остановка, к Любе подошла старшая проводница.
-Любаня, хватит над девкой измываться.
-Что, пожаловалась, что я тёть Нюрины грибы съела?
-Расскажи ей.
-Нет, тебе по секрету сказала, а она...Судить сразу кинулась, нет бы спросила.
-Люба, ну откуда она знает, расскажи...А то я расскажу.
-Не смей, пусть думает, что я подлая такая, деньги с бабки беру, передачку её сжираю, для Игорёчека...
-Любань, ну хватит тебе, со стороны, особенно когда не знаешь, это не очень выглядит...
Разговор этот слышала, та вторая проводница, поняла девушка что не так что-то и действительно ей сказали, что Люба честная и хорошая девушка...А она сразу судить начала, нехорошо получилось.
Надя, так звали вторую девушку, бочком вошла в купе, где лежала Люба, в тех самых носках, связанных тётей Нюрой для Игорёчека и которые так бесцеремонно Люба решила отдать своему жениху Юре, а теперь вон надела и лежит в них.
- Лето, а ты носки нацепила, - произнесла Надя.
-Ноги мёрзнут, - буркнула Люба.
-Вообще -то они тебе большие, ты же Юрке хотела.
И девчонки засмеялись.
Уже поздно вечером Люба рассказал историю.
Лет пять назад, когда Люба только начинала работать, ходила вдоль поезда старушка, с клетчатой сумкой на колёсиках и что-то просила у проводниц те отмахивались от бабушки, как от назойливой мухи.
Наконец дошла она и до Любы.
Рассказала, что в Москве, живёт её сын, большой начальник он, вот мать ему посылочку передать хочет, адреса нет, только телефон, а как она из своей деревни позвонит, вот приезжает, просит всех передачу Игорьку отвезти, да сказать, что у матери всё хорошо...
Раньше брали, а теперь вот не хотят, она и деньги сулила, но нет...
Люба, добрая душа возьми и согласись помочь бабушке.
Старые проводники покрутили пальцем у виска.
Мол, сначала поинтересоваться надо было, почему никто не берётся помочь старушке.
Приехав в Москву, Люба первым делом побежала на поиски телефона, чтобы позвонить сыну тёти Нюры, Игорёчеку.
Трубку долго не брали, а потом какая -то визгливая женщина начала орать чтобы Люба прекратила хулиганить.
У Любы были данные Игоря Степановича, сына тёти Нюры, она пошла в справочную и девушке дали адрес и номер телефона.
Трубку сразу же взяли, мужской голос подтвердил, что да, это он Игорь Степанович Солонцов.
Но как только Люба начала говорить про его маму, сразу же разъединили.
Люба опять и опять набирала номер, там постоянно сбрасывали.
С шестого раза девушка дозвонилась.
Мужской голос устало спросил её, где она находится.
Через полчаса, что по меркам большого города очень быстро, перед Любой стоял взрослый, представительный дядька.
В пальто с каракулевым воротником и шапке из бобрика.
-Ну что у вас?
— Вот, мама ваша передала, она просила...
-Знаете девушка, никогда, слышите, никогда не смейте меня беспокоить. Не берите у неё ничего, вернее так, берите и.…не знаю, выкидывайте, сами съедайте продавайте, отдавайте...
Не беспокойте меня, слышите? Я так подозреваю она не раз ещё к вам обратиться, что же это такое, а? Третий раз номер придётся менять, нет, это какое-то безобразие...
Люба стояла разинув рот, она ничего не понимала.
-Она...она мама же ваша...
-Девушка, ну вот зачем вы лезете не в своё дело, ну что за такое, всё, не смейте мне больше звонить и беспокоить, а иначе я вызову милицию, я пожалуюсь вашему начальству, что это вообще такое? Занимайтесь своими делами...
-Знаете, а это я пожалуюсь вашему начальству, с вами быстро разберутся, ещё поди и коммунист, а мать родную...
-Она мне не мать...
-Что?
-Она мачеха. Своих детей нет, вот ко мне пристала.
-Она...вас ...воспитывала?
-И что теперь? Я отплатил ей сполна, дал денег, сказал не беспокоить...Всё, мне некогда, надеюсь я удовлетворил ваше любопытство? Прощайте и не смейте, слышите, даже не смейте...что это вообще такое, форменное безобразие.
Люба стояла и смотрела в след "Игорёчеку" из глаз её катились слёзы.
Тётю Нюру она увидела сразу, стояла в стороне, ждала, когда Люба освободиться и.…у девушки не хватило смелости сказать правду.
Она бодрым голосом сообщила что сын очень обрадовался передачке, просил не беспокоиться, сказа что нельзя ему звонить на большой должности, он сам...напишет письмо.
В следующий раз отправит через Любу, с водителем своим.
С тех пор так и повелось, раз в месяц, с пенсии приходит тётя Нюра с посылкой для Игорёчека, суёт трёшку Любе.
Та берёт передачку, если есть возможность продаёт её, через знакомых бабушек, а что? С руками отрывают, денежки собирает, вкладывают туда ту же трёшку, пишет письмо для тёти Нюры и отдаёт вырученные деньги и письмо от "сына Игорёчека" старушке.
-Куда так много-то, Любичка, он что там, с ума сошёл?
-Нормально, тётя Нюра, он хорошо получает, а вам помощь какая к пенсии-то, десять рублей на дороге что ли валяются, вот молодец у вас какой Игорёчек.
-Да, Любичка, ты права...
Тихонько вызнала Люба всю старушкину историю.
-Я, Любичка, красотой особливой не отличалась, в девках засиделась, уже думала не будет мне счастья, как посватался вдовец, у него уже дети взрослые были, старше меня, а один...Один махонький, три годика, от второй жены остался, она от горячки она умерла.
Выбора особого не было, вот я и пошла замуж за вдовца.
Степан Силуянович нрава крутого был, боялись мы с Игорёчеком его, он, мой хорошенький, всё около меня тёрся.
Старшие -то взрослые, не признали меня, а этот, что воробушек прижмётся и сидит.
Мамкой сразу меня звать начал, Степан Силуянович детей мне родить не разрешил, вот Игорёчек и был мне светом в окне.
Сама вырастила, выучила, вдвоём с ним как остались, старшие дети налетели, с дому нас погнали, всё раздербанили, наследство -то, Игорёчеку ничего и не оставили.
Ну ничего, мы выжили, выучила его, большим человеком стал...
Люба еле сдерживала слёзы.
Вот же подлец, она так хотела наказать этого Игорёчека, рассказала маме дома.
Та велела не лезть, а поддерживать дальше старушку.
-Врать нехорошо, да Люба, но и надежду у человека отнимать не надо сколько там ей осталось? Пусть в твёрдой уверенности живёт, что нужна кому -то, вот, своему Игорёчеку...
Так Люба и начала письма писать, типа от Игоря.
Теперь уже и Надя помогала Любе, вместе сочиняли истории в письмах, вместе реализовывали товар, рискуя оказаться спекулянтами.
Но однажды тётя Нюра не пришла и второй месяц её нет, и третий.
Люба вспомнила название деревни, из которой приходила старушка и в выходные отправилась туда.
Быстро нашла нужный домик.
Её заметила соседка, тоже старая бабушка.
-Любичка?
-Что?
-Ты Любичка?
-Да.
-Идём в дом, Нюра говорила, что племянница внучатая приедет. Она велела документы тебе отдать на дом, ты наследница, там в сельсовет надо сходить...
- Подождите, подождите, какой дом, какие документы? Где тётя Нюра?
-Так схоронили, почитай три месяца.
Люба заплакала, сама от себя не ожидала что привяжется к незнакомому по сути человек.
-Поплачь, поплачь милая, она, тётка твоя, любила тебя, всё рассказывала про свою Любичку...
В чистой и уютной горнице тикали часы, нарушая тишину, Люба сидела и смотрела на семейный портрет, что стоял на комоде, покрытом белой, ажурной скатертью.
Там молодая совсем тётя Нюра, рядом с ней взрослый мужчина, на коленях у тёти Нюры примостился малыш, в котором Люба едва узнала Игорёчика.
Она потянула ящик комода, сверху лежала тетрадь, с чёрной, клеёнчатой обложкой.
На тетради белый конверт, на котором чётким, каллиграфическим почерком, было выведено два слова, для Любички.
Дорогая моя Любичка, прости девочка, но так получилось, что ближе тебя у меня никого нет.
Спасибо тебе что не бросила полусумасшедшую бабку одну.
Я знаю, что не нужна Игорю, я просто надеялась, что сердце его оттает, но нет.
К стрости тоска так одолела, что не было сил, у всех внуки, дети, а я одна.
Раньше, когда был молодой, он приезжал ко мне, мог Игорёчек, приезжал и детишек привозил, а потом всё, сказал, что больше не приедет.
Раньше я всегда передавала ему передачки, по привычке, а потом мне велели не таскаться, никто брать не будет, мол, начальство ругается, но я всё равно шла, дая, я знаю, как это выглядит...
Сумасшедшая бабка всё носит и носит какому-то несуществующему Игорёчеку передачки...
Я дарю тебе этот домик, пусть будет память обо мне, Игорю он не нужен, а ещё, Любичка, там в нижнем ящике, в коробке, это тебе, на свадьбу с твоим Юрой, добрая ты душа, Люба, а таким тяжело на свете живётся.
Вспоминай меня хоть иногда.
Всем я сказала, что ты моя племянница, уж прости что навязалась в родню.
Твоя тётя Нюра.
Конечно, в коробочке лежали деньги, все те, что привозила тёте Нюре Люба от "Игорёчека".
Люба спросила у соседки сообщили ли сыну.
-Он и слушать не хочет, сказал не надо ничего, как вытаскала, вынянчила его Нюра, как дети малые были, так мамкали бегали вместе с женой, а потом видишь ты...не нужна стала. Хорошо хоть ты нашлась, Любичка...
Она же Нюра, с тремя классами образования была, а всю жизнь учительшей проработала в селе детей грамоте учила, письму о как...
Люба всё же постаралась донести до Игоря что тёти Нюры больше нет, но всё оказалось тщетно.
В семье Любы поминают старушку, все думают, что это родственница, тётя Нюра.
-Хорошая она была, моя тётя Нюра, - вспоминает совершенно седая Любичка, -добрая и большой души человек.
С тремя классами образования была, а почерк был, будто каллиграфии училась специально, не то, что нынешние, как курица лапой калякают.
Большой души была тётушка моя, только Любичкой и звала меня.
Свежие комментарии