Дом отдыха. Я завтракаю. Черный кофе и что-то похожее на бутерброд. В столовую входит пара. ОН и ОНА. Преклонного возраста. Очень преклонного. Держатся за руки. Не потому, что еле ходят и теребят трясущимся руками палочки, а просто боятся отпустить друг друга. Боятся хоть на миг потерять тепло любимого человека.

Сейчас это единственная ценность — тепло и близость любимого человека…. Нет «Завтра». Есть только очень короткое «Сегодня», и оно может закончиться через день, через секунду, через мгновение. Беспощадная старость. Не успеют наговориться, не успеют насладиться счастьем. Их жизнь, переполненная любовью друг к другу, отсчитывает последние шаги. И поэтому так одна рука сжимает другую. На прощание. С отчаянием. С болью в сердце. С Любовью. Все всё понимают. Очень мало времени осталось для того, чтобы побыть вместе. Рука не отпускает руку. Чтобы не так было страшно...

***

Екатерина Ильинична сидела за столом, покрытым чистой скатертью. Она не спеша вытерла стекла очков и вновь принялась за чтение. Строчки, выцвевшие от времени, читались как-то трудно, неестественно, через силу. Одиночество… Седьмой десяток разменяла. Мысли стали какими-то вялыми, а воспоминания все чаще и чаще посещали её. Печальные и в тоже время светлые. Вряд ли кто о прошлом вспоминает иначе. Она не боялась разговаривать с собой. Ей даже нравилось рассуждать о жизни, о людях, о тех, с кем пришлось встретиться, о войне, о настоящем и о будущем. Она вспоминала детей, погибшего мужа, чьи письма хранила уже много лет в столе, обернув их выцветшей от времени материей. Письма были перевязаны тонким крепким шпагатом. Она давно их не читала. Устала читать. Наизусть знала. Только вот сегодня, почему-то достала, открыла и погладив рукой прочитала первые строчки….

«Любимая моя..Родная…скоро в бой…» Это письмо, лежащее поверх других писем, было последним…Любила ли она мужа…Сейчас сложно об этом говорить. Наверное, да. Любила. Жизнь прожить не поле перейти. Её бывает недостаточно, чтобы все понять и всё прочувствовать. Женское счастье – цветочек. Ветер подует – согнется. Жара придет – завянет. Нежным теплом согреется – зацветет! Молодость всем прекрасна! Улыбка печаль вылечит! Вот так и жила все эти годы…воспоминаниями… Счастье понять надо, вырастить, чтобы окрепло. А когда? Не успела она понять своего счастья. Сначала колхоз – стога сена, теплый хлеб… потом все изменилось – пепел, дым, горе… Пришла проклятая, пришла ненавистная, чтобы унести родных.

Медсанбат, раненые, стоны, смерть. И опять колхоз, только теперь вдовой пришлось восстанавливать разрушенное. Тяжело было, больно и одиноко. Радость в жизни приносили дети. Единственную радость, последнюю. На глазах выросли, завели семьи. К ним переехала – внуков нянчить. И опять горе- черное, беспросветное. Где же это видано, чтобы так разом, всех, в автомобильной аварии… В забытьи пролежала несколько дней. Очнулась седее прежнего. И потянулись дни, едкие, как дым от костра. Слез не считала. Много их было. Слёз то… Пенсия небольшая. Только одной - не в роскошь, самое необходимое. Да и куда больше! Одна ведь! Ни к чему. И то ли горе её безраздельное, то ли отчаяние, Екатерина и сама не знала, что привело её на «пятачёк». Потянуло просто к людям, на последних годках. Ветераны кругом. Такие же как и она, пожилые люди, танцевали, разговаривали, смеялись, встречались, разделяя тоску и одиночество.

Стонала гармошка. Екатерина Ильинична вспомнила молодость. Вот такая же гармонь играла у нее на свадьбе. Так же тревожила сердце. И танцы, танцы до утра, до усталости, до изнеможения. Где всё это? Гармонь играет….старая, фальшивит….и грудь давит….тревожно…Наверное, в этом возрасте, многих тянет открыть кому-нибудь душу….Тянет к людям, тянет…и как тянет! Сил нет… «Подруженьки! Где же ваши белые рученьки!» Трудно это понять. Трудно мириться со старостью, особенно если душа прежняя! Как в молодости! Ох, как трудно…

Сначала стеснялась. Потом привыкла. Набравшись смелости, отбросив стыд, гордость, пошла танцевать! Пошла так же, как и жила, как воспитывала детей – с высоко поднятой головой! Танцевала и чувствовала на себе удивленные взгляды. Немного стыдно было. Стыдно и чудно. «Ты себе старичка получше ищи, слышишь, с большой пенсией», - шептали ей сверстницы. Противно было. Отмалчивалась или отмахивалась - «Не надо мне!». Жизнь не рынок! Нельзя торговать чувствами. Нельзя. Подло." Думала так и смеялась со всеми! Отшучивалась…. А у самой в глазах слезы стояли, крепко стояли, не лились. Выплакала все.

Екатерина не чуждалась, наоборот, забывала в разговорах о тоске и об одиночестве. И все же где-то внутри неосознанно жила маленькая надежда, что кому-то и понравится. Друга ждала. Придя домой, как в молодости, утыкалась в подушку. Так и лежала с открытыми глазами. Душой плакала. Значит и так можно. От вечеринок становилось труднее. Они сдвинули с души какой-то камень и это место оказалось незаполненным, зияющим. Как рана. Раньше и горе воспринималось как своё, как что-то привычное, знакомое. А сейчас все перевернулось. Стало тяжелее оставаться одной, особенно в темные ночи. Тишина угнетала, мучила. Какое уж здесь счастье! А может быть, никогда и не было этого счастья-то? Там, у кого то, в далеком прошлом - не с ней, не у нее! А, как хотелось взять чьи-то грубоватые руки в свои, почувствовать силу, опору…. Нет! Не любовь!- сочувствие и понимание, близость души…Чтобы о ком-то заботиться, быть нужной… Опять гармошка….Зачем люди выбирают друг друга? Себя больше любят? Счастье….Какое оно? Наверное, какое угодно!- лишь бы спокойно, надежно и радостно!

За ней пытались ухаживать. Вон их сколько! Выбирай любого – не хочу! И все разные…. Кто веселый, кто хмурый, кто просто петушится, а кого и не поймешь! Ордена надели… Юнцы, честное слово! До седых волос дети! Думают, что нам, бабам, только этого и надо! Смешно! Нет…всё это не то….Не то. Но и мы хороши! Вон песни горланим. Посмотри , мол, какая я! Словно и не было этих лет! Разные….какие же мы все, всё-таки разные… Не так надо….Не хорошо как-то…А, может быть всё правильно? Мол, посмотри – только лицо с морщинами, а так всё по-прежнему! Разговоры всё больше о прошлом. Будто и говорить больше не о чем…А, может и правда, что всё самое прекрасное уже позади! Но не может быть такого! Не должно быть! Опять знакомятся…Пусть! Весело! О войне разговоры. Эка новость. Всем нелегко досталось. Пенсия….Что пенсия? Если хвастаться больше нечем, то можно и этим! А, одиночество…. Все мы сюда не от праздности пришли, нет, не от праздности!

Однажды к Екатерине подошел невзрачный такой, какой-то неловкий и очень стеснительный. Её мысли остановились. Поздоровался. Она ответила. Разговорились.

- Вы сюда часто приходите?

- Часто. Почти каждый день.

- Я вас раньше не видел.

- Мы все время здесь. Вот на этом месте.

Он немного помолчал.

- Может быть, немного пройдемся?

- Да, конечно.

Они пошли рядом.

- Что-то сегодня ноги побаливают…

- К перемене погоды, наверное…

-Ночью холодно будет…

- Мороз обещали….

Он немного опять помолчал. Подумал и спросил:

- Вы разведенная?

- Нет, вдова.

- Давно?

- С сорок третьего….

Они пошли молча. И молчать было неудобно, и говорить неудобно. Но очень хотелось о нем узнать побольше! Холодный, морозный ветер пощипывал их лица. Качались фонари, освещая дорогу искристым от снега светом. И снег переливался жемчугом! От мороза ли, от света или просто так казалось, что всё вокруг искрится! «Сколько ему лет?» - подумала Екатерина. Семьдесят или больше…

- Семьдесят три, мне – сказал он, как будто слышал вопрос. Екатерина улыбнулась. - Вы работаете?

- Нет. Сначала подрабатывала уборщицей при школе, потом ушла. Сквозняки не на пользу моему здоровью.

- Пенсия маленькая, наверное?

Екатерина замешкалась.Зачем ему это? Тоже ищет с большой пенсией….

- Да, небольшая.

- Трудно…

Что-то теплое ударило в сердце!

- Когда как….Вначале было трудно. Потом привыкла обходиться.

- И на жизнь хватает?

- Много ли нам надо! – Екатерина засмеялась. Поддельный вышел смех, неестественный, фальшивый. Оба это поняли. Замолчали.

- А у вас Николай Петрович? - Спросила, и в жар бросило. Дура – сказала она сама себе. Что он подумает….

- Небольшая пенсия. Здоровье пошаливает. Ей стало на душе как-то легче.

- Ну и хорошо….

- Что хорошо? – Переспросил он. Екатерина смутилась еще одной своей глупости, но потом собравшись с мыслями многозначительно повторила

– «Всё хорошо!» Что мы сейчас здесь идем– это хорошо! Что мы разговариваем – это хорошо! И всё что вокруг нас – это всё, очень, очень хорошо! Просто замечательно! Замечательно и всё.

Больше вопросов он не задавал. Спрашивала она.

- Дети есть?

- Нет. В Ленинграде. От голода.

Стало холоднее. Остро почувствовался усиливающийся мороз и пронизывающий ветер.

- Где вы живете?

- Здесь, недалеко.

- Я вас провожу?

- Спасибо…

Екатерине показалось, что она давно знает этого человека. С ним было спокойно. Не хотелось думать об одиночестве, о чайнике, который ждал её каждый вечер дома и завывал как домовой, если хозяйка продолжительное время не обращала на него внимание. Плакать не хотелось. Это самое главное. Она и не помнила сама, когда её чувства разделились так четко – когда хочется плакать, и когда нет. Это ужасно, когда так четко и так ясно.

- У меня есть маленькая комната...а в ней удивительный чайник. Очень самостоятельный. – Екатерина пыталась пошутить , чтобы невероятные достоинства и способности её чайника оказались более привлекательными, чем совсем маленький метраж её комнаты. Хотя, надо отдать должное чайнику, он действительно вносил в её комнату своеобразный уют и спокойствие. Когда не ворчал, конечно.

- У меня тоже комната, небольшая. Одни стены, но все же дом. Мой дом. Мой дом…

Он сказал это многозначительно. Опять замолчали. Молчание в этом разговоре было как знак уважения друг к другу и как ручеёк взаимопонимания. Это понимали оба. И оба очень боялись потерять связывающую их нить. Их жизнь, без лишних слов, была знакома и понятна каждому. Две-три фразы и всё пережитое сразу стало общим. Молчание сближало их. Один понимал и знал о чем молчит и что думает другой. Их прошлая жизнь, высказанная в двух словах, была понятна, и главное – близка другому. «Хорошая женщина, - думал он – тихая, скромная». Ему было не по себе. Сказать что-то надо! А, он будто воды в рот набрал! Оробел! Тоже мне солдат! Вообще-то никогда не получалось складно. Всё как то косноязычно. Раньше то другим был! Эх, время, времечко…Молчание стало тяготить. Оба искали нужные слова но не находили их. С собой разговаривать куда привычнее! Разучились знакомиться.

- Погода-то какая!

- Да…Хорошо!

И всё. Опять тишина. Ни звука. Только ветер, хруст снега под ногами. Под этот хруст думается хорошо. Славно вот так идти! И спать хочется! Закрыть бы сейчас глаза! И шагать! Далеко-далеко! Колючий ветер закрывает ресницы, морозец приятно обжигает лицо, но всё же, как сильно клонит ко сну! Просто невыносимо спокойно! Кажется, что твоя щека касается только что перевернутой подушки, прохладной и успокаивающей и ты, разбуженный каким-то случайным шумом, чувствуешь что тобой вновь одолевает дремота, переходящая медленно, еле заметно, в чудесный, сладкий, как аромат цветов, сон. Слепятся глаза, заснеживаются. Здорово!

- Вы завтра придете?

- Приду.

Им навстречу попадались молодые пары, идущие в обнимку, свободно, независимо, раскованно. И от этого, как им казалось, что все же немного развязано. Или так просто казалось, что развязано. Просто очень близко друг у другу. Они вдруг отчетливо поняли, что им не хватает сейчас…Молодости! Просто молодости, в которой не хочется думать о завтрашнем дне, о проблемах, о старости, о смерти а можно вот так, просто идти обнявшись и только от этого быть уже счастливыми! Каждый думал о своём. Вспоминалась первая любовь, пылкие ночи, первые горячие поцелуи…И, каждый думал так как думает другой – тоскливо и устало. С возрастом приходит усталость. От мыслей. От предначертанности этой жизни. От заката, проблески которого, пройдясь по голове сединой, кольнув, словно иголками, сердце... замедляет шаг.

- Здесь скользко, - неожиданно сказал он. – Разрешите я вас возьму под руку?

Екатерина согласилась. Она одобрила его поступок, но виду не подала. Сейчас, не хватало между ними, именно этой маленькой связки, и именно этого шага на встречу друг к другу. Он ей понравился и она, женским сердцем чувствовала, что эта симпатия взаимна. Об этом сейчас и молчали! Нужные слова не находились , а другие были излишни…Да, и не надо! И так, невероятно , что произошло то, чего они ждали долгие годы. Боялись проснуться. Проснуться и опять оказаться один на один с одиночеством, в котором хочется выть волком и при этом, тебя никто не услышит и никто не поможет. У всех своё горе и свои печали. Свои заботы. Они, сейчас, боялись лишним словом вспугнуть прилетевшую к ним, так неожиданно, птицу счастья, нарушить это течение времени в котором так хорошо и спокойно. Но вместе с тем, остро чувствовалась необходимость разговаривать! Хотелось без устали болтать, рассказывать смешные истории, забыв о грустных нотках в голосе. Обо всем рассказать! Обо всем, что так долго рвалось наружу и так долго мечтало о понимании.

Идти было легко. Снег шел уже не так мрачно, а как-то особенно…по- новогоднему…Сказочно…Морозец совсем перестал щипаться! Сердце радостно стучало, билось и щечки от этого горели румянцем…Ну совсем как в детстве! Хорошо, что никто этого не видит…Да ну…стеснительно, как-то…. Екатерина увлеклась своими мыслями. Как звезды блестят…Чудно…Нас не будет, они будут! Вечные, далекие! Страшно…Само слово «бесконечность» страшно звучит. Непонятно… и мы во всем этом, крутимся, кувыркаемся, кружимся, ни за что не держимся. Странно устроен мир. Не по-человечески. Божественно! Свет от далеких звезд идет к нам много лет. Звезды давно уже нет, а ее свет мы видим и будем видеть еще очень долго… Звезды, что люди. Нет людей, а свет от них мы видим, чувствуем их тепло, вспоминаем… Екатерина вспомнила детишек, мужа, погибших на фронте друзей. Светите родные светите! Никто не забыт, ничто не забыто! Ваша жизнь – свет, ваша смерть - тоже свет! Свет для тех, ради кого вы сложили свои головы! Свет для живущих. Память вам! Вечная память! Пусть мы не вечны! Ваш свет бессмертен! Екатерина Ильинична вытерла набежавшую слезу. Ишь ты, выкатилась! И только сейчас заметила, что они подошли к дому. Прощаясь, она коротко, по-военному пожала ему руку а потом, очень нежно, почти по-матерински, ладошкой стряхнула снежинки с его воротника. По доброму, по женски…И пошла. Не оглядываясь. А, ведь знала, чувствовала, что он стоит и смотрит ей в след.

От этой встречи осталось хорошее чувство. Екатерина улыбалась, когда снимала пальто, улыбалась, ставя чайник на плиту и снимая его с огня, улыбалась, когда стелила постель и когда гасила свет. Долго не могла уснуть. Темный потолок ей казался ночным небом, а висящая в стороне лампочка напоминала чем-то одинокую звезду, сиявшую несколько мгновений назад. «Разрешите я возьму вас под руку?» - Вспомнила Екатерина. «Здесь скользко…скользко…»- повторила ночь и с тихим, нежным шепотом подарила сон. Утро пришло рано. Показалось тревожным. Так как само по себе отрицало вечер. Был ли он вчера? Может показалось? День рождается, стареет, умирает, чтобы дать жизнь новому дню. Екатерина ждала вечера.Теперь они шли медленнее, как бы замедляя время….часы…дни…недели…а может быть и годы… Снег падал нехотя, лениво, какими - то неуклюжими хлопьями. Снег наслаждался полетом и волей и никак не хотел расставаться с этим чувством легкости, независимости и невесомости. Долго снежинки подыскивали себе место на земле, ворочались от ветра недовольные тем, что прилетели не так и не туда куда хотели. Того, кто не успел зацепиться за товарища, ветер подхватывал, подкидывал, кружил и повертев в белом танце расшвыривал по сторонам, предлагая всё же укрыть собой остывающую землю, и особо не сопротивляться законам природы и зимней жизни…. Екатерина внимательно слушала своего собеседника. Её взгляд встречался с его взглядом. Добрые, умные, уставшие глаза. Седина даже шла ему. В бровях запутались снежинки и от этого он был похож на доброго и совсем не старого сказочника! Просто чудесно! Пальто старенькое, потёртое. «Ничего,- решила Екатерина,- соберем как-нибудь, потихоньку, купим новое. Опять вязать начну». Она застеснялась своих мыслей. Нельзя же самой вот так всё решать!

- Я очень ждал вас.

- Я тоже вас ждала.

- Вчера пришел домой и что не делаю, всё о вас думаю. Хорошая вы…

- Вы мне тоже понравились. Уснуть долго не могла. Думала. Разговоры наши вспоминала.

Несколько секунд прошли молча.

- Снег то какой! – негромко воскликнула Екатерина, стараясь убрать возникшую паузу.

– Смотрите!

И правда. Зимний десант торжествовал! И откуда в нём сила такая проснулась! Белые парашютики горстями сыпались за шиворот, забивались в складки пальто, облепляли шапки, воротники! Лезли под шарф! Очень, очень бесцеремонно себя вели, превращая прохожих в снеговиков.

- Пойдемте в кино! – предложил он – Я недавно название читал. Говорят, неплохой фильм!Сто лет не ходил!

- Сейчас?

- Конечно! Еще не поздно!

- Пойдемте! - Екатерина Ильинична улыбнулась.

Фильм был плохой. Скучный и вообще бестолковый. Один всё убегал, другой его догонял и с ними случались различные приключения. Чушь – одним словом! Зал смеялся. Они тоже смеялись над глупостями, которые показывали. Но сидели до конца, до самых титров. Хотелось быть вместе. А, что смотреть….совсем неважно!

Она пригласила его к себе в гости. Он согласился. Договорились на завтра, только вот завтра ждать долго! Целых десять часов! Чайник пыхтел на кухне, выплёвывая пар а вместе с паром пытаясь выплюнуть и дребезжащую крышку. Ну надоела! На голове вечно бултыхается и на нервы действует! Крышка подпрыгивала, ударялась о закругленные бока чайника и с нее по стенками чайника катились капли. Они шипели и мгновенно пропадали, попав в руки к огню. Чайник неиствовал! Он не нашел к себе надлежащего внимания, со стороны находящихся в комнате людей и поэтому не было предела его возмущению. Единственное, что сейчас оправдывало его поведение – чайник кипел не так как всегда- громко и требовательно, а, как-то нежно и по-домашнему….Ох, уж эти люди….вечно в обыкновенных вещах хотят видеть чудо… Екатерина Ильинична достала из шкафа старые фарфоровые чашки с глубокими и большими блюдцами. Нежно вытерла их и поставила на стол, как предмет гордости домашнего уюта. Нашлись конфеты. Появилось варенье, приготовленное умелыми и заботливыми руками. Екатерина разложила его в тонкие, прозрачные розеточки.

- Я помогу вам, - побеспокоился он.

- Ну что вы…Я сама…Вам покрепче?

- Нет. Нет…не очень….

- Сколько сахара?

- Два кусочка.

- Не горячий?

- Нет…нет…

Хороший был чай. Вкусный. Толи доброта с какой он был заварен, передалась ему, толи гостеприимство сделало его таким особенным! Чай получился просто замечательным! Даже без сахара сладким! Только за таким чаем понимаешь, что такое дом, уют и сердечное спокойствие. Очень важное состояние – сердечное спокойствие….После горячего чая тело отдыхает. Как после душа! Глубоко дышится! В полную силу! И дышится не только легкими! Каждой клеточкой! Всей душой! Горячая нега разливается по сосудам, подкрашивая щеки малиновым цветом. Тиканье часов остается где-то в стороне….Становится малозначительным, ненужным и просто лишним….

- Варенье, варенье кушайте! Сама делала!

- Замечательно получилось! Никогда такого не ел!

- Вы пейте, пейте!

- Вы меня закормили! – Рассмеялся он. - Просто невозможно удержаться!

Екатерина налила еще одну чашку, села и молча смотрела, как он пьет чай. Аккуратно держит чашку за ушко, осторожно подносит край чашки к губам, делает маленькие, еле заметные глоточки. Она вспомнила мужа.Тот тоже пил чай так же акуратно, только чашку держал по-другому – двумя руками. Как буд-то боялся выронить.Грел руки. Выглядело немного по-медвежьи, но солидно. Екатерина со временем начала забывать лицо мужа. Помнила только нежность и отношение. Старые фотографии восстанавливали в памяти годы, события, людей. И помогали жить – точно также как помогают жить старые вещи. Во всем этом хранится память об ушедшем времени, тепло человеческих отношений к которым эти вещи оказались причастны. Екатерине показалось, что перед ней сидит её муж. Только немного седее прежнего. Ну еще –бы! Такую жизнь пережить, такую войну… Ей с Ним было хорошо. Так спокойно давно не было. Любовь в каждом возрасте особенная, своя. По молодости – пылкая, трепетная. В возрасте – более спокойная, равномерная, значимая, фундаментальная, утверждающая, подчеркивающая прожитые годы и опыт жизни и всегда с грустинкой. Екатерине очень хотелось домашнего тихого семейного счастья. Ну, хоть малость, ну хоть крупинку этого счастья почувствовать! Екатерина не только хотела этого счастья, но она знала, была уверена в том, что сможет такое счастье подарить и другому человеку, тому которого полюбит. И это в ней было главным.

- Ох, накормили вы меня, напоили, сил моих больше нет! – выдохнул он.- Спасибо!

- Очень рада - отозвалась Екатерина,- давайте я вымою вашу чашку. Если, что заходите, всегда буду вам рада!

Екатерина убрала со стола, отнесла посуду на кухню.Вернула чайник на остывшее место. Тот захлопнул крышку, насупился. Ну, ну…подождем следующего раза…я вам тогда покажу на что я способен! Войдя в комнату, Екатерина почувствовала на себе взгляд своего гостя.

- Екатерина Ильинична..Катя …- он медленно проговорил, сделал паузу, вздохнул и продолжил, подбирая слова. - Может быть, мне надо было вам сказать раньше, но все как-то не решался. Сейчас думаю – надо. Вы живёте одна – это трудно. Я всё знаю…

Он понимал, что говорит что-то не то, и не так. Слова путаются. Как у школьника, который не выучил домашнее задание и уверенности в голосе нет, ну какая здесь уверенность, когда не молод, да наверное и не красив уже. Больной, вон, простреленный весь! Врагами и жизнью! Самому на себя смотреть не хочется! А, здесь вдруг решился заговорить да еще предложение сделать. Косноязычно получается. Но по-другому не выходит…если совсем растеряется, то упустит главное, а это главное надо так объяснить, чтобы не обидеть.

- Выходите за меня замуж. – Он это сказал и тишина в доме застыла, замерла, прислушалась, что-же в ответ скажет другой человек, кому эти слова предназначались.

- Я думала об этом…ответила Екатерина. Она произнесла это так, чтобы у него, не возникло ни малейшего сомнения в том, что она говорит правду , и что эта правда ею много раз продумана и взвешена. - Вы мне очень нравитесь…. Я согласна.

Екатерина улыбнулась. Он положил свою руку на её пальцы, она нежно ответила ему тем же и разговор принял совсем домашнюю атмосферу. Сердечки у каждого рвались друг к другу! Но серьёзность обстановки, разговор, да и возраст, обязывали немного придержать пылкие объяснения и признания. Надо подождать! Они были счастливы тем что вместе, а все остальное уже второстепенно. Успеется! Впереди будет еще много времени для откровенных разговоров и решений.

- Жить будем у меня. Здесь. – Сказала Екатерина. Теплота её слов согрела его. - Комнатка у меня, не очень большая, как вы видите, но наверное побольше вашей, магазины близко, далеко ходить не надо, а вам с вашей рукой и с больными ногами будет так легче…В тесноте да не в обиде. Переедете ко мне.

- Тяжело вам со мной будет. – Он вздохнул. – рука совсем плохо действует.

- Ничего….я привыкла, все делаю сама….Сколько лет живу – всё сама. Посмотрела, давеча, пальто у вас старенькое. Справим. Немного поднакопим и купим. Я подработаю, вон и соседка обещала помочь с работой. Вот и пойду. Не в этом же вам ходить. Холодно скоро будет.

- Приходите ко мне завтра в гости – Он ещё раз взял её руки в свои. В его глазах стояли слёзы. - Посмотрите, как я живу, понравится, тогда и будем решать как всё будет. Он склонил голову к ее рукам и поцеловал её пальцы. Екатерина нежно погладила рукой его седые волосы.

- Хорошо. Я приду.

- Приходите. Я буду ждать.

Он написал размашистым почерком на уголке газеты свой адрес, улыбнулся и поглаживая начинающую ныть больную руку, неторопливо прошел к двери. Тихо закрыл её за собой. Екатерина проводила его и разревелась. Но это были уже другие слезы. С опухшими от слез глазами она расставляла посуду в шкафчик.По-другому позвякивали блюдца. По-другому. Она понимала – будет трудно, а может быть, физически и в каких –то бытовых вопросах, даже станет во сто крат труднее, но разве это главное…Понимала, что многое она уже не успеет, но знала, чувствовала, что по-другому она поступить не может. Более того, она ждала этих трудностей, ей хотелось уставать от забот о человеке которого….любит, и ей хотелось спать крепким от такой усталости сном, вставать рано и снова что-то делать…делать…А, взамен, только бы слышать родной голос и такие слова – "Тебе трудно….? Сядь…отдохни…»

На следующий день Екатерина, по дороге, зашла в магазин, купила пачку пельменей. Положила её в сумочку. Дом нашла сразу. Поднялась на третий этаж. Прислушалась. Внизу крутилась и визжала детвора. Их крики врывались через приоткрытые окна и от этого подъезд не казался таким мрачным и неприступным. Массивные двери. Обитые темным материалом. Дом кооперативный – подумала Екатерина и сразу забыла об этом. Она стояла около его двери и поэтому немного волновалась.Не сразу позвонила в звонок. Тот залился соловушкой! Дверь открыли сразу. Он ждал когда она придет. На нем был одет костюм и какой то не его, чужой, или точно с чужого плеча,потому что красивый какой-то и дорогой. Слишком чистый и слишком новый. Не привычно было видеть его в таком костюме – уж слишком официально. Можно было и попроще!

- Проходите, проходите – засуетился он. – Давайте я за вами поухаживаю. Сумочку можно вот сюда положить, а пальто повесим на вешалку. Вот так…

- Я пельменей купила… К обеду можно…

- Очень хорошо….мы обязательно будем обедать!

Он аккуратно поставил её обувь и попросил пройти в комнату, пока он что-то там делает на кухне. Там, его ждал, уже его чайник, который как все чайники из породы хулиганов, тоже требовал к себе пристального внимания, а иначе он так всех обдаст кипятком и паром что мало не покажется! Ни этой плите, ни этому огню, ни этому хозяину, который вместо того чтобы следить за своим подопечным вечно чем- то отвлекается. Екатерина одернула кофточку, поправила волосы и мельком посмотрела в зеркало. Задержалась. Неудобно за старенькую кофточку. Но она очень красивая. Берегла для праздника. Ай! - Подмигнула Екатерина себе и смело вошла в комнату. Вошла и остановилась.

Большая была комната, широкая, просторная. Слишком большая и слишком …красивая…Она таких и не видела никогда. Дорогая мебель, хрустальная посуда. На стене огромный ковер а под ним журнальный столик с разбросанными на нём газетами.Книги. Целая библиотека! Картина в позолоченной рамке. Шелковые занавески, под стиль дорогим обоям. Шкафчик. Из его полуоткрытых дверок, блеснули генеральские погоны. Екатерина сделала шал назад. Растерялась. Захотелось уйти. Обернулась. Он стоял позади, виновато улыбался и переминался с ноги на ногу. В руках он держал истеричный чайник. Чайник кусался.

- Я хотел вам сказать – он замялся на полуслове – в общем …будем жить у меня…- и смело посмотрел Екатерине в глаза.

Екатерина глаз не отвела. Жизнь у всех складывается по - своему. Их жизнь сложилась вот так.

- Вы, знаете – Тихо произнесла Екатерина – я тогда пойду ставить пельмени… , потом немного помолчав добавила – И, пожалуйста, поставьте чайник обратно на плиту…Вы его замучили….

***

Повторяюсь. Но так надо. ….Дом отдыха. Я завтракаю. Черный кофе и что-то похожее на бутерброд. В столовую входит пара. ОН и ОНА. Преклонного возраста. Очень преклонного. Держатся за руки. Не потому, что еле ходят и теребят трясущимся руками палочки, а просто бояться отпустить друг друга. Бояться, хоть на миг, потерять тепло любимого человека. Сейчас это единственная ценность—тепло и близость любимого человека…. Нет «Завтра». Есть только очень короткое «Сегодня» и оно может закончиться через день, через секунду, через мгновение. Беспощадная старость.Не успеют наговориться, не успеют насладиться счастьем. Их жизнь, переполненная любовью друг к другу, отсчитывает последние шаги. И поэтому так одна рука сжимает другую. На прощание. С отчаянием. С болью в сердце. С Любовью. Все всё понимают. Очень мало времени осталось для того, чтобы побыть вместе. Рука не отпускает руку. Чтобы не так было страшно... тому, кого ты любишь.

Сугробов В.Ю.